Война застала меня с бабушкой и няней на даче. В то время у нас гостил родственник из Киева А.Н. Лазаренко, и вдруг мы по радио услышали сообщение о начале войны. Я, конечно, не понимала, что это означает. А Александр Николаевич, быстро попрощавшись, схватил свой портфель и помчался на станцию, чтобы тотчас уехать в Киев, где осталась его семья.
С первых дней войны мама находилась на полуказарменном положении и с раннего утра до позднего вечера работала в Боткинской больнице. А мы с бабушкой и няней в июле 1941 г. все еще жили на даче. Когда немецкие самолеты стали прорываться к Москве, взрослые соорудили «щель», и в ней все укрывались во время воздушной тревоги.
В двадцатых числах июля немцы начали бомбить Москву. Самолеты шли с запада прямо над нашей дачей. Оставаться там стало небезопасно и мы переехали в город. Бомбили почти каждую ночь, а маме приходилось зачастую оставаться дежурить в больнице. Поэтому она переселила меня, Лизу и своих родителей на квартиру брата у Сретенских ворот. Там во дворе дома было бомбоубежище, куда приходилось спускаться иногда несколько
Дом №24 на 2-й Транспортной улице г. Омска, где в 1941-1942 гг. содержался заключенный С.П. Королев.
В настоящее время - детская поликлиника. Фотография 1980-х годов
раз за ночь, а затем подниматься на шестой этаж, преодолевая около двухсот ступеней, - лифт не работал. Положение в Москве становилось угрожающим. Детей вывозили из города, и требовалось срочно решить вопрос об отправке меня куда-то в безопасное место. Как раз в то время эвакуировали семьи сотрудников Цекомбанка, где тогда работал дедушка Максимилиан Николаевич. Отправляли их водным путем в город Йошкар-Олу - столицу Марийской автономной республики (сейчас - Марий Эл). Бабушка Софья Федоровна, не раздумывая ни секунды, согласилась ехать туда со мной. Сборы были недолгими, и 6 августа 1941 г., ровно в день десятой годовщины свадьбы моих родителей, бабушка, Лиза и я погрузились на баржу в Южном порту. Расположились прямо на палубе, кто на чем мог: на матрацах, раскладушках, просто на полу. Мама нас провожала. Скопилось очень много людей, в основном женщин и детей. Малыши плакали, их трудно было оторвать от остающихся матерей, а несчастные матери в отчаянии метались по берегу, рыдали и громко кричали, глядя вслед удалявшимся баржам. Мама и через много лет не могла без слез вспоминать эти проводы: «Ужасный был момент, ужасный! Забыть этого нельзя!»
Небольшой буксир тащил две наши баржи до Казани в течение двух недель. Вскоре после отплытия из Москвы в небе над нами появился и начал кружить немецкий самолет. Он, видимо, уже возвращался после бомбежки и вреда нам не причинил. Тем не менее вскоре мы пристали к берегу и всем - взрослым и детям - поручили собирать ветки, чтобы укрыть ими баржи, как будто это могло нас спасти. От Зеленого Гая (вблизи Казани) ночью нас на грузовиках повезли в Йошкар-Олу, где на окраине города строился завод, имевший отношение
Андрей Николаевич Туполев.
1940-е годы
к Цекомбанку. Рядом со стройкой располагались бараки, в одном из которых нас и поселили. Мы прожили там более двух лет.
Отец в это время находился в Омске. В августе 1941 г. небольшую часть туполевцев освободили. Остальных, в том числе отца, переселили из школы в двухэтажный, гостиничного типа, кирпичный дом № 24 на 2-й Транспортной улице в поселке имени 10-летия Октября на окраине Омска. Первый этаж отдали охране, на окна второго, где жили заключенные, установили решетки. Дом огородили деревянным забором с колючей проволокой, построили проходную. В комнатах размещалось по четыре-пять человек. А.Н. Туполев с семьей жил в доме № 33 на проспекте Маркса. Его конструкторское бюро находилось в центре города, на четвертом этаже здания управления Иртышского речного пароходства, которое все называли сокращенно "Водник" или «Река». Завод строился. Имелись площадки, куда с железнодорожных платформ сгружали станки и оборудование. Тысячам людей негде было жить. Работа шла днем и ночью. Ударными темпами возводили корпуса цехов, вели коммуникации, строили бараки для жилья. Заключенные завтракали и ужинали «дома». На завод ходили пешком (расстояние - около километра) в сопровождении охранников. Работавших в КБ возили в центр города на открытых грузовых машинах, при этом заключенные сидели в кузове на полу, а охранники с винтовками - по краям. При виде таких машин местные жители думали, что везут уголовников - бандитов или воров. Для всех установили 11-часовой рабочий день, но туполевцы добровольно работали по 13-14 часов. Шла война, и они понимали важность своей работы для фронта, а кроме того, надеялись, что их освободят, оценив самоотверженный труд. Охранники такого режима не выдерживали и на протяжении длинного рабочего дня неоднократно менялись.