Л.Л. Кербер в домашнем музее С.П. Королева с Н.С. Королевой (слева) и К.М. Винцентини (справа).
Москва, 1988 г.
войны работали туполевцы. 10 ноября 1988 г., в день 100-летия со дня рождения Андрея Николаевича, на здании заводоуправления, в котором в 1941-1943 гг. находился его кабинет, была открыта мемориальная доска. Другая мемориальная доска установлена на корпусе, в котором проводилась сборка первых 20 самолетов «Ту-2». Еще одна мемориальная доска с профилем отца и надписью: «Здесь в 1941-1942 годах работал основоположник Советской космонавтики дважды Герой Социалистического Труда академик Сергей Павлович Королев», открыта 12 апреля 1991 г. на одном из корпусов завода.
В бывшем фюзеляжном цехе, заместителем начальника которого работал отец, теперь собирают стиральные машины. Цех расширен и модернизирован. Зато в штамповочном цехе впечатляющим «экспонатом» является древний пресс, безотказно работающий с военных лет.
После осмотра цехов состоялась продолжительная беседа с администрацией и ветеранами предприятия. Потом мы поехали к дому, где жили заключенные, - сейчас здесь детская поликлиника № 1, осмотрели здание Иртышского речного пароходства, где располагалось Туполевское КБ. Посетила я и музей космической славы имени К.Э. Циолковского в школе № 55, где собрано много экспонатов, рассказывающих об истории развития авиации и космонавтики, встретилась со школьниками и учителями. Есть в музее, отметившем 12 апреля 1998 г. свое двадцатилетие, и стенд, посвященный С.П. Королеву.
Я рада, что мне удалось побывать в Омске - городе, в котором отец жил и работал почти полтора трудных военных года. Здесь после вынужденного перерыва он смог вернуться к ракетной тематике. Отсюда ради любимой работы уехал в Казань, пренебрегая перспективой вероятного освобождения. Но, по словам омичей, в частности В.М. Румянцева и Л.А. Степаненко, уже будучи Главным конструктором и создавая филиал своего КБ в Красноярске, отец не пропускал возможности посетить по пути в Москву оставшийся в памяти на всю жизнь Омский завод.
Во время одного такого приезда произошла его встреча с начальником заготовительного цеха Н.С. Ефимовым, который в 1941-1942 гг. работал механиком этого цеха. Отец обнял его, и они с увлечением беседовали. Заводчане долго еще вспоминали потом эту теплую дружескую встречу.
Омский период несомненно сыграл важную роль в жизни моего отца, так как именно здесь, на должности заместителя начальника цеха, он впервые увидел и почувствовал задачи серийного производства.
Глава тринадцатая
КАЗАНСКИЕ «УНИВЕРСИТЕТЫ»
(1942-1945)
Итак, 19 ноября 1942 г. отец оказался в Казани. Туда в начале войны эвакуировались два авиационных завода: 16-й авиамоторный из Воронежа и 22-й самолетостроительный из Москвы. Огромное четырехэтажное здание заводоуправления имело в плане П-образную форму и было разделено на две части. Третий и четвертый этажи той части заводоуправления, которая относилась к моторному заводу, занимали спецтюрьма и опытно-конструкторское бюро (ОКБ) 4-го Спецотдела НКВД. Расстояние от ОКБ до входа на завод по улице, вне территорий обоих заводов, составляло около двухсот метров. Примерно столько же было от проходной 16-го завода до цехов. Если заключенному требовалось пройти в цех, он давал знак солдату, или, как здесь говорили, «свечке», коротавшему время в комнате охраны на выходе из ОКБ. Тот быстро вскакивал, и только после этого разрешалось двигаться в путь. Иногда охранники отсутствовали - все были заняты, - тогда приходилось ждать. Конвоир обычно шел позади заключенного и сопровождал его через проходную завода до входа в цех, где стоял вахтер. Узник шел в цех, а «свечка» оставался его ждать. Когда работа в цеху заканчивалась, заключенный выходил, охранник вставал, и они отправлялись в обратный путь. Все это происходило молча, без единого слова, так как разговаривать с заключенными охранникам запрещалось. «Свечками» служили, главным образом, пожилые солдаты, негодные к строевой службе. Они ходили в старых, длинных, до пят шинелях, подпоясанных ремнями. Персональных «свечек» заключенные не имели, их сопровождал любой свободный конвоир.
На третьем этаже заводоуправления располагались жилые помещения заключенных, напоминавшие комнаты заводского общежития: железные кровати с металлическими сетками, прикроватные тумбочки. Отца поместили в большую комнату, где жили двадцать три человека, в том числе В.П. Глушко и Д.Д. Севрук, в дальнейшем известный деятель ракетно-космической техники, профессор, заведующий кафедрой МАИ. Кровати отца и Севрука оказались рядом, а так как отдельной тумбочки для вновь прибывшего не нашлось, то Севрук разделил свою на двоих. Возвращаясь после освобождения в Москву, он попросил разрешения взять тумбочку на память, а потом, побывав в домашнем музее отца, подарил ее мне.