За месяц до этого, по воспоминаниям Д.Д. Севрука, заключенные инженеры получили возможность ходить по заводской территории без сопровождения. Самостоятельно ездить в город им по-прежнему не разрешалось (правда, СП. Королеву, имевшему производственные связи на многих предприятиях Казани, такое право, по воспоминаниям В.А. Бекетова, иногда предоставлялось), но даже в таком небольшом ослаблении режима угадывался знак того, что их скоро могут освободить.
Результатом обращения Л.П. Берия к И.В. Сталину явилось решение Президиума Верховного Совета СССР от 27 июля 1944 г. о досрочном освобождении
Выписка из протокола заседания Президиума Верховного Совета СССР
о досрочном освобождении С.П. Королева. Москва, 27 июля 1944 г.
Справка об освобождении из заключения, выданная С.П. Королеву. Казань, 10 августа 1944 г.
Дом № 5 по улице Лядова, на пятом этаже которого с августа 1944 по август 1945 г. жил С.П. Королев.
Казань. Фотография В.А. Богомоловой. 2000 г.
перечисленных в письме специалистов со снятием с них судимости. Под номером «18» значилась фамилия отца.
Д.Д. Севрук вспоминал, что всех освобождаемых, кроме В.П. Глушко, который находился в командировке в Москве и узнал эту новость там, 9 августа 1944 г. привезли на автобусе в НКВД Татарской АССР. Республиканский нарком произнес речь, в которой не было извинений. Смысл ее состоял в том, что обида забудется, а опыт останется. После этого их вернули в спецтюрьму, пообещав вскоре предоставить жилье. Вначале речь шла об общежитии, но бывшие заключенные, насидевшиеся в многолюдье по тюрьмам и лагерям, потребовали для каждого отдельную комнату, а для тех, к кому приедет семья, - отдельную квартиру. В конце концов им выделили подъезд шестиэтажного дома № 5 по улице Лядова, в километре от места работы. Отец получил комнату в квартире № 100 на пятом этаже. Его соседом по квартире оказался инженер Н.С Шнякин.
В это же время произошли организационно-структурные изменения в КБ завода № 16. На базе двигательного КБ-2 и группы реактивных установок № 5 в системе НКАП было создано ОКБ специальных двигателей - ОКБ СД (в секретных документах его называли ОКБ ракетных двигателей - ОКБ РД). Главным конструктором назначили В.П. Глушко. Отец с августа 1944 по август 1945 г., до своего отъезда в Германию, являлся его заместителем. 10 августа 1944 г. он получил справку о том, что содержался под стражей с 28/ VT 1938 г. по 10/VTII 1944 г. и теперь освобожден, но что видом на жительство эта справка служить не может. Зато в ней отмечен факт выдачи ему нового
С.П. Королев. Первая фотография после освобождения.
Казань, август 1944 г.
паспорта взамен конфискованного при аресте. Шесть долгих лет он был изгоем общества, ради которого жил и трудился, - без документов, без прав, без своего жилья, без семьи. И вдруг - освобождение, возвращение к нормальной человеческой жизни. Первое желание - поделиться, рассказать о своей новой жизни самым близким людям - жене и матери.
«21/VIII 44г. Казань Милые, дорогие мои мама и Лялька. Собирался я на этих днях написать Вам письма о своем новом житии-бытии, но вижу, что общность темы настолько велика, что все равно не избежать повторений, и поэтому пишу Вам и всем друзьям это общее письмо.
Итак, после всех мытарств длительных и путешествий мы водворились наконец в городе Казани. Мне до сих пор кажется порою, что я где-то еще на половине пути, и в такие минуты невольно напрягаешь все силы, чтобы убедиться, что окружающее не сон.
Все пережитое, как глубокая борозда от плуга, прорезало душу и сознание, и хотя сейчас я относительно спокоен, память былого неотступно и настойчиво следует всюду за мной. Сейчас вспоминаю против своей воли даже многое, многое, что казалось прочно позабытым.
В такие минуты грущу понемногу в одиночестве, что бывает чаще всего. А должен сказать, что я буквально наслаждаюсь сейчас одиночеством своим. Прихожу, что-нибудь немудреное приготовлю себе на ужин, а затем ложусь на койку и незаметно от дум и мыслей перехожу ко сну. Хорошо! Ну да хватит рассуждений и лирики. Вас, наверное, дорогие мои, интересует так многое, что я наверняка не отвечу Вам в этом одном письме, даже если бы написал целых сто листов.