Иное лето бывает в местностях, расположенных в удалении от моря: «В местах отдаленных от моря, а особливо около Верхнего Камчатского острога, летняя погода бывает совсем особливая: ибо с апреля до половины июля продолжается ясная погода, после долгоденствия продолжаются дожди до исходу августа…»
«…Разность между восточною и западною страною Камчатки ясно видима, когда от вершины реки Быстрой к [реке] Камчатке пойдешь. К Пенжинскому [то есть Охотскому] морю воздух всегда густым кажется и пасмурным, а облака густые и синие, одним словом тамошние места темнее, а на [реке] Камчатке будто на другом свете: потому что и земля там выше и воздух светлее и чище»[59].
Легко видеть, что особенности летней погоды в приведенных описаниях рассматриваются Крашенинниковым в связи с большим или меньшим воздействием на климат моря, а также с различиями в устройстве поверхности отдельных частей Камчатки.
С некоторыми сведениями, которые содержатся во второй части «Описания земли Камчатки», о камчатских вулканах, горячих источниках, растительности и животном мире читатель познакомился выше. Скажем здесь лишь о степени точности множества географических данных о камчатской природе, которые находим в труде Крашенинникова. Насколько велика эта точность, можно судить по результатам позднейших исследований. Такие сопоставления делались неоднократно. Обратимся к одному из новейших историко-географических трудов — «История открытия и исследования Советской Азии». Об истории исследований Сибири и Дальнего Востока написал в этом труде Л. Г. Каманин — географ, которому принадлежит и интересный общий очерк о С. П. Крашенинникове[60]. В качестве примеров, характеризующих точность и достоверность наблюдений Крашенинникова, исследователь приводит два показательных факта.
В 1739 году, путешествуя по восточному побережью Камчатки, Крашенинников описал местонахождение пихты. Поныне пихта на полуострове известна только там, где ее обнаружил Крашенинников, — в бухте Семячик. Неподалеку от этого места он нашел гейзеры, присутствие которых на Камчатке на протяжении почти двух столетий отрицалось всеми исследователями, пока Т. И. Устинова не только подтвердила правильность наблюдений Крашенинникова, но и открыла много новых гейзеров[61]. По справедливым словам исследователя, «…наблюдения, положенные в основу труда, отличаются изумительной точностью. Можно подивиться умению Крашенинникова все видеть и все охватывать»[62]. Столь же точными и разносторонними были и этнографические наблюдения Крашенинникова, и его исторические изыскания.
«О камчатских народах» — так назвал Крашенинников третью часть своего труда. Этнография как самостоятельная наука в XVIII столетии только зарождалась, и Крашенинникова, одного из первых русских этнографов, впоследствии метко назвали «Нестором русской этнографии». Ныне эта часть «Описания земли Камчатки» является незаменимым источником для ученых. Это классический памятник русской этнографии, в котором дано правдивое и обстоятельное изображение жизни ительменов в те времена, когда они лишь начали переходить от каменного топора к металлическим орудиям. В книге рассказывается также о коряках и чукчах.
Установление того факта, что ительмены до появления русских на Камчатке знали лишь каменные орудия, было одним из открытий Крашенинникова. Быт ительменов он описывает со множеством деталей, стараясь не упустить ни одной, хотя бы и мельчайшей. Как отмечали исследователи позднейшего времени, быт ительменов запечатлен в книге с вдумчивостью и проникновенной наблюдательностью, свойственной большому ученому.
Поэтому и смогли впоследствии этнографы; пользуясь описаниями Крашенинникова, установить в главных чертах общественный строй ительменов XVIII столетия, охарактеризовать их хозяйство и культуру. Ключ к объяснению коренных особенностей первобытнообщинного строя наука получила более чем столетие спустя после Крашенинникова, когда появилась работа «Происхождение семьи, частной собственности и государства» Ф. Энгельса. Естественно, что многое в укладе жизни ительменов не могло найти у Крашенинникова общей исторической оценки. Однако и в попытках объяснить те или иные обычаи, и в самом описании их Крашенинников выступает не только как глубокий наблюдатель, но и как передовой для своего времени ученый.
60
61