Человек вторгся в царство слона, вступил с ним в жестокую и коварную борьбу только для того, чтобы завладеть бивнями. От природы слон не опасен, но он стал таким, оказывая сопротивление человеку. Будучи предоставлен в заповедниках самому себе, слон мирно живет бок о бок с другими животными — зебрами, жирафами, гну. И все же даже здесь к толстокожим следует относиться с величайшей осторожностью.
Я не раз с удивлением замечал, что в парке Альберт буйволы совершенно утратили страх перед человеком. По утрам они лежали у самого лагеря, и только массивные формы отличали их от домашнего скота. Однажды мы оставили машину на заросшей травой поляне и отправились снимать бегемотов. Когда мы возвратились, мерседес оказался в окружении пасущихся буйволов. Несмотря на появление людей, они продолжали спокойно заниматься своим делом.
Ограничения, стеснявшие свободу передвижения, заставили нас покинуть парк раньше, чем мы предполагали. 9 сентября 1956 года мы пересекли экватор на широте озера Эдуард и выехали из парка Альберт. На следующий день мы приблизились к девственному лесу Итури — идеальному убежищу для горилл и окапи. Однако целью нашей поездки туда были не эти редкие звери, а еще более редкие люди. Я никогда не забирался так далеко на север Конго, а потому не имел возможности встречаться с пигмеями. На этот раз я получил разрешение посетить поселок пигмеев и произвести там киносъемку.
Греческое слово «пигмеи» означает карлики, лилипуты. Еще в III тысячелетии до нашей эры маленькие люди из глубины Африки выступали при дворе египетских царей в качестве танцоров в масках. Гомер предполагал, что они живут на берегу океана. По свидетельству древнейшего греческого историка Геродота, селения пигмеев находились у истоков Нила. В настоящее время эти самые низкорослые из всех людей (их средний рост 135 сантиметров) живут преимущественно в бассейне Конго, в частности в парке Альберт. В отличие от остальных жителей их не выселили с территории заповедника. Некоторых из них используют в качестве помощников лесничих и следопытов. В справочнике национальных парков Конго указано, что к юго-востоку от Нирагонго живет вождь Кахембе, который за несколько фунтов соли или кружек пива берется свести путешественников с удивительными маленькими людьми. Европейцам особенно рекомендуется познакомиться с танцами и песнями пигмеев, которые якобы производят неизгладимое впечатление. Исполняются они ночью при свете лагерных костров.
Я предпочел отказаться от посещения этих представлений, организуемых разбитными агентами туристских бюро. Мне хотелось побывать дальше на севере и познакомиться с бытом какой-нибудь деревни, расположенной вне парка и еще не ставшей добычей туристов. Но после того, что мы там увидели, я сомневаюсь, чтобы такие деревни еще сохранились.
Из отчетов путешественников, побывавших за последние годы на окраине девственного леса Итури, я знал, что нам придется столкнуться со значительными трудностями. В расположенном поблизости местечке Мбау мы запаслись солью и сигаретами, чтобы не являться к пигмеям без обычных подарков. Нам точно объяснили, где именно следует свернуть с шоссе, но мы все же пропустили указанное место и проехали около километра, прежде чем заметили свою ошибку. Когда же несколько минут спустя мы возвратились обратно, нас уже ожидала ватага детей, желавших служить «гидами». Весть о прибытии иностранцев достигла места назначения скорее, чем наш мерседес.
Пришлось оставить машину на обочине и по узкой тропе пройти несколько километров до деревни. И тут повторилось то, что отравило мое свидание со страной зулусов. Конечно, деревня и ее жители были «настоящими». Согнутые ветви, покрытые листьями, составляли каркас хижин. Зубы их почти нагих обитателей блестели, как снег. Пигмеи исполнили перед нашими кинокамерами танец слонов, который прежде могли видеть только их сородичи. Что касается соли (следуя собственным воспоминаниям и совету официального справочника, я привез ее в качестве самого ценного подарка), то ей был оказан куда более холодный прием, нежели сигаретам. Пигмеи высыпали из них табак и, смешав с солью, лакомились им как особым деликатесом. Впрочем, некоторые мужчины — «прогрессивные» пигмеи — часть сигарет выкурили.
Мы засняли все, что могли. Жара, ставшая невыносимой, ускорила наш отъезд. В деревне остались только старики. Мужчины, женщины и дети проводили нас до машины. Две миниатюрные пигмейки, разлеглись по нашей просьбе на крыльях мерседеса с совершенно голливудской грацией. Так мы их и засняли. Даже самые крошечные из малышей прислонились к стволу дерева, позируя перед камерой.
Вечером прошел тропический ливень — первый, пережитый моими спутниками, — освежающий и в то же время страшный своей силой. Такие ливни за несколько дней делают африканские дороги совершенно непроезжими. Пора было повернуть к востоку и через Уганду направиться в Кению, иначе мы не успели бы выбраться на восточное побережье Африки до наступления сезона дождей.
Я собрал своих товарищей и сообщил, что мы отправляемся в обратный путь. Мы долгое время находились в районе водораздела величайших рек Африки — Конго и Нила. Отныне нам должны были встречаться лишь потоки, текущие на восток — навстречу Индийскому океану, к которому стремились и мы.
ПО ВОСТОЧНОЙ АФРИКЕ
Мы пересекли границу Уганды, миновали цепь озер и достигли озера Виктория (по-арабски Укереве), откуда вытекает Нил. Главный порт на озере Виктория — Кисуму в заливе Кавирондо. Он относится уже к Кении, к той части Восточной Африки, которая подчинена британскому владычеству и занимает площадь около 600 тысяч квадратных километров. Нам удалось близко познакомиться только с областью, населенной столь известными племенами, как масаи и кикуйю.
Оба крупных заповедника, созданные после войны в этой стране, еще изобилующей зверями, находятся в пограничном районе[45] к югу от Найроби. Здесь нашли убежище львы, жирафы, носороги, с десяток разновидностей антилоп. Им не угрожают охотничьи набеги, ставшие в Кении очень модными, в первую очередь благодаря богатым американцам. В пограничной области между Кенией и Танганьикой есть такие местности, как равнина Серенгети, через которую в период миграции за один день проходят сотни тысяч животных.
В Кисуму я выяснил у хорошо знающих страну европейцев, где можно встретить африканцев, в наименьшей степени затронутых цивилизацией. Мне назвали американскую миссию в Букурии.
На следующее утро после прибытия в миссию мы произвели съемки в одной из деревень вакурия. Нам хотелось впоследствии сопоставить кадры, вывезенные из Восточной Африки, с кадрами, заснятыми в стране зулусов. Вакурия — соседи более известного племени масаи — нравами и обычаями походят на этих крупных, стройных африканцев. Они прокалывают себе уши и носят серьги из латуни, настолько тяжелые, что мочки вытягиваются и теряют свою форму. Во время работы вакурия прикрепляют мочки к верхнему краю ушной раковины.
Девушки вакурия еще в очень юном возрасте надевают спиралевидные браслеты из латуни на предплечья и над локтевым суставом. Снять их невозможно, и они на целые сантиметры впиваются в растущую руку. Мышцы между ними вздуваются и разбухают, но, как ни странно, это не отражается на кровообращении.
Деревня, которую мы посетили, в прошлом была, видимо, укреплена. Во всяком случае мы видели остатки похожих на окопы сооружений, которые могли служить только для обороны. У масаи, кикуйю и ватенде, так же как и у зулусов и многих других народов и племен, богатство деревни определялось численностью и состоянием поголовья скота. В этих краях навоз не используется в качестве удобрения, а наваливается за околицей в кучу. В заснятой нами деревне она имела 4 метра ширины и 6 метров длины. Такие кучи, свидетельствующие о благосостоянии, а также о естественном плодородии девственной почвы, покрывают места последнего упокоения деревенских старейшин.
Миссия расположена в той части Восточной Африки, которая была охвачена восстанием мау-мау[46]. Центр этого революционного движения против господства «белого человека» находился между горной цепью Абердэр и городом Найроби, то есть в области, населенной народом кикуйю, который вынес на себе основную тяжесть борьбы. Я убежден, что важнейшей причиной восстания явился захват английскими фермерами пастбищ африканцев-скотоводов. Борьба не устранила ни одного из противоречий между европейцами и африканцами, и поэтому волнения не прекращались.
46
Подразумевается борьба коренного населения Кении против английских колонизаторов в 1952–1956 годах, зверски подавленная британскими властями и колонистами.