С поразительной для таких массивных животных быстротой слоны повернули обратно и через несколько секунд скрылись, как серые тени, среди папоротников и лиан. Охотник-африканец обманулся в своих ожиданиях. Напрасно он вновь и вновь осторожно водил палочкой по деревяшке с зарубками, подражая урчанию слона. Селемани не поверил прекрасной имитации, завлекшей в ловушку не одно молодое и неопытное животное.
Обратившиеся в бегство слоны вскоре успокоились, но Селемани все же решил двигаться из предосторожности по одной из слоновых троп. Они похожи на широкие дорожки, огибают крутые подъемы и утоптаны грузными ногами слонов, которые ходят по ним с незапамятных времен (полстолетия назад я проехал на велосипеде с начала до конца такой тропы, протяженностью в сотни километров). Слоны то подымались в горы, то спускались в низины, пересекая ручьи и ущелья; наконец они вышли в долину, где тропа вилась между стенами из красных листьев: по обеим ее сторонам высились молодые побеги дубов кроваво-красного цвета. Слоны предпочитают им зеленые побеги бамбука. Сломанные деревья и втоптанные в землю папоротники свидетельствовали о том, что здесь недавно прошли другие толстокожие.
Ночь друзья спокойно провели в овраге, где нашли обильную пищу. Рано утром Селемани снова сделал крюк, чтобы пересечь след, оставленный накануне им и его спутником. Он осторожно обнюхал его и убедился, что враг — человек — их не преследует.
И все же двинулся уже в путь человек, который через несколько часов сделал попытку убить Селемани.
Местный житель, который накануне приманивал слонов, находился на службе у «подонка из Европы», как презрительно именуют африканцы авантюристов, приезжающих в их страну, чтобы, не считаясь с охотничьими обычаями и законами, «настрелять слоновой кости». На восходе солнца этот европейский браконьер и его помощники выступили из лагеря у деревни на холме и вскоре натолкнулись на след, правда, не совсем свежий.
Проводник тщательно разобрался в том, что могли поведать отпечатки ног. Следы слоних всегда круглые, у самцов же передние ноги оставляют круглые отпечатки, задние — овальные. Именно такие перемежающиеся следы и остались на земле, причем диаметр отпечатка передней ноги достигал 50 сантиметров, следовательно она принадлежала исполину. Овальный след был еще больше.
— О-о-о! — произнес следопыт. — Это большой-пребольшой слон.
Старый африканец, несший винтовку хозяина, нагнулся над следом.
— Селемани, — прошептал он. — Это Селемани, совсем старый слон с огромными бивнями, такими же толстыми, как тело человека.
Браконьер стал торопить своих спутников. Его не беспокоило, что, по мнению африканца, след был уже суточной давности. Ведь вряд ли слон и его спутник успели уйти очень далеко. Нужно было спешить: «подонок из Европы» знал, что он не единственный браконьер в этом районе.
На мягкой почве путь указывали глубокие ямки, на твердой — пригнутая к земле трава, В одном месте, где незадолго до того прошел степной пожар, очертания ног отчетливо отпечатались в песке. Только на гальке у подножия холма даже самый наметанный глаз не смог бы обнаружить никаких следов.
Вдруг проводники остановились: они пришли к месту, где следы пересекались (там рано утром Селемани проверял, не преследуют ли их после вчерашнего приключения). Распознать свежий след было нетрудно — на пригнутые стебли травы сверху легли другие. Охотники двинулись дальше с удвоенной предосторожностью и вскоре по звукам определили, что впереди пасутся слоны. Несколько минут спустя они заметили животных, беззаботно расположившихся в густых зарослях.
Терпение «подонка из Европы» подверглось суровому испытанию. Его интересовали только «бивни, такие же толстые, как тело человека». Но в полутемной чащобе трудно было определить, где находится голова Селемани.
Наконец слоны сошлись как будто вплотную, на зеленом фоне кустарников засверкали могучие белые бивни. Несколько секунд спустя в лесной тишине раздался оглушительный залп из кремневых ружей африканских браконьеров; подобно удару бича, прозвучал выстрел «подонка из Европы» из винтовки среднего калибра. К эхо, прокатившемуся по ущельям, присоединился треск деревьев, сбитых обратившимися в бегство слонами.
Но вот послышался глухой звук падения грузного тела, а за ним и хрип. Затем наступила тишина. Она сменилась шумом, который подняло уцелевшее животное, и победным кличем на мгновение оцепеневших охотников:
— Он падает, он падает, он умирает!..
— Убит! — воскликнул белый. — Селемани убит. Я уложил самого знаменитого слона Восточной Африки.
Уверенный в добыче, он бросился со своими спутниками к лежавшему в густом кустарнике исполину. За ними с винтовкой господина в руках медленно следовал старый африканец. Он один ие радовался.
Путь к бивням браконьеру пришлось прокладывать при помощи ножа, до того густо сплелись ветви и ползучие растения в том месте, где пала его жертва. С жадным нетерпением, стремясь поскорее заполучить «белое золото», он рубил направо и налево. Первое, что он увидел, было ухмыляющееся лицо старика-африканца, несшего его винтовку. Тот указывал на два бивня, весившие фунтов тридцать каждый, не более.
— Божья воля, — невозмутимо произнес африканец. — Селемани не слон, это сам черт, и его никогда не одолеть охотнику.
Когда слоны сблизились, все внимание охотников поглотила забелевшая на фоне лесной зелени слоновая кость. В полутьме они не заметили, как «раб» передвинулся и оказался перед своим господином. Капела принял на себя пули, предназначавшиеся Селемани. Он умер за него.
Ярость «подонка из Европы» была бессильна что-либо изменить. В распоряжении его африканских спутников оказалась гора ньяма, то есть мяса и жира, которыми они решили немедленно полакомиться. Из ветвей и листьев африканцы быстро соорудили навесы над тушей, разожгли костры, и вот уже в горшках варились первые сочные куски мяса.
А Селемани был жив…
Когда упал его друг, он только на несколько мгновений оцепенел, прислушиваясь к его хрипу. Быстро сообразив, что верному слуге уже ничем не помочь, старый слон отошел не более как на тысячу шагов.
Там он и стоял неподвижно, устремив взгляд на след, который оставил. Он поднял уши, чтобы не упустить ни одного звука. Хобот его все время двигался, втягивая воздух. Селемани был готов к бою с теми, кто последует за ним. При малейшем признаке приближения людей он бы перешел в бешеную атаку. Но все было тихо.
Когда наступила ночь, Селемани медленно тронулся в путь. Шаг за шагом шел он назад, по собственному следу, все время останавливаясь, прислушиваясь, принюхиваясь. Подойдя к лагерю на расстояние примерно 500 метров, он почувствовал запах ненавистного огня и ненавистного человека. Костры тлели, один африканец храпел, другой, объевшись мясом, стонал, нигде не было видно часовых. Селемани неслышно подобрался ближе.
До лагеря оставалось еще метров двадцать, когда ненависть и гнев взяли верх над осторожностью, приобретенной за несколько десятилетий. Громко затрубив, старый слон бросился на маленькое скопление шалашей, сокрушая все вокруг.
Первым на его пути оказался шалаш, где спал «подонок из Европы». Не успел вскочивший в ужасе браконьер схватиться за винтовку, как был уже растоптан передними ногами разъяренного великана. Африканцы воспользовались э~……«ясным мгновением и попрятались, а Селемани тем временем хоботом разносил шалаши. В одном из них он обнаружил останки своего верного товарища. Селемани поднял хобот, и в тишине ночи раздался леденящий душу крик смертельно обиженного животного.
Несколько минут спустя древний Селемани вернулся в чащу и в одиночестве направился к одному из тех неприступных ущелий, куда за ним не решался следовать ни один человек.
Испуганно визжали гиены, громко бранились павианы. Так же как много лег спустя в последнюю ночь, проведенную нами в заповеднике у озера Амбосели, где мне пришлось дать ответ па вопрос племянницы: «Кто такой или что такое Селемани?»
Плотные тучи затянули небо. На землю упали первые капли дождя, на горизонте засверкали зарницы. Где-то вдали, в направлении Найроби, уже шел дождь.