Весьма опасна африканская гадюка, которая также водится в стране зулусов. Это пресмыкающееся длиною около полутора метров, с толстым желто-коричневым туловищем и своеобразным расположением чешуек на спине обычно выходит на охоту только ночью.
Днем гадюка прячется в зарослях. Узнав, что она медлительна и ленива, я применил метод ловли, который еще мальчишкой испробовал в Бергедорфском лесу. Привязав к палке шелковый носовой платок, я дразнил им змею до тех пор, пока она не бросалась на него и не впивалась зубами в тонкий шелк. Прежде чем гадюка успевала вытащить из ткани ядовитые зубы, я поднимал палку, и змея повисала в воздухе. Обезвреженную таким образом гадюку я хватал сзади за голову и бросал в ящик.
Африканская гадюка помогла мне в свое время избавиться от преследований товарищей. С детских лет я испытывал непреодолимое отвращение к лягушкам и жабам. Когда я жил в стране зулусов, мои товарищи открыли это уязвимое место и однажды вечером подложили мне в постель изрядное количество лягушек и жаб. Я улегся, ничего не подозревая, но в ужасе вскочил, как только почувствовал прикосновение мокрых скользких гостей.
Что делает девятнадцатилетний герой, чтобы обеспечить себе покой и одновременно отомстить? Платит той же монетой. Только я выбрал африканских гадюк. Разумеется, по постелям я их раскладывать не стал, а ограничился тем, что напустил в комнату. С тех пор ко мне больше никто не приближался с лягушкой в руках.
Наш путь в Наталь лежал через Транскей — один из районов Капской провинции, отведенных для коренного населения[5]. Не одну сотню километров проделали мы по Транскею — бывшей Кафрарин. Лишь деревья нескольких пород, и зимой сохраняющие листву, да крытые соломой белые круглые хижины из глины в местных краалях смягчали серо-желтое однообразие зимнего пейзажа. Время от времени откуда-то появлялись всадники в темных плащах и широкополых шляпах, скрывавших их лица. Наперегонки с нашим медленно двигавшимся грузовиком бежали, выпрашивая сласти, дети. Шерстяные одеяла цвета темной ржавчины защищали их тела от холода, но ноги были босы. Путешественник, знающий неприхотливость этих людей, не может не думать о том, как мало надо для того, чтобы помочь им.
Мы заночевали в Баттеруэрте, так и не побывав ни на водопаде Бава, где когда-то приводились в исполнение смертные приговоры, ни на порогах реки Баттер-уэрт, и на следующий день около полудня достигли Умтаты, центра Тембуленда и всего Транскея.
В краале поблизости от Умтаты мои спутники впервые смогли получить представление об африканской старине. По дороге мы услышали в степи пение. Женщины народа коса срезали траву, которой покрывают хижины. Это обязанность женщин.
Ници зашла в дом. В нем не было ни стола, ни стульев, в одном углу лежало несколько свернутых циновок (на них хозяева спят), в другом — камень для растирания кукурузы и другая домашняя утварь. Очаг находился вне жилища. У коса не принято готовить в доме.
Мы застали хозяев за обедом. Они ели мясо, пользуясь вместо столового прибора пальцами. Нас пригласили принять участие в трапезе. Уполномоченный чиновника по делам коренных жителей, который сопровождал нас в поездке по Транскею, в нескольких словах объяснил присутствующим цель нашего посещения. После этого киноаппараты могли жужжать сколько угодно — никто даже не взглянул в их сторону, настолько привычным стало для коса любопытство иностранцев.
В другом краале, где мы остановились на отдых, посетители, видимо, бывали реже. Едва мы приехали как из соседней деревни прискакали двое всадников посмотреть, что за гости нагрянули к соседям.
Нас поразила замкнутость жителей поселка. Должна была существовать какая-то особая причина, по которой мы оказались нежеланными гостями. Скорее всего столь сдержанное поведение объяснялось тем, что в деревне готовились к церемонии обрезания — традиционному празднеству народа коса. Всюду в Африке, где еще совершаются старинные ритуальные обряды, белого человека принимают с неохотой.
Я понял, что жители хотят по древнему обычаю отметить посвящение отроков в мужчины. Недаром лица двух мальчиков, которые зашли в крааль, очевидно не зная о нашем присутствии, были разрисованы тертым мелом. Это явно были абаквета — кандидаты в мужчины.
Начался длинный палавер[6]. Завершился он тем, что нас пригласили в соседнюю деревню, где в тот же день абаквета должны были исполнять танец, предусматриваемый ритуалом обрезания.
Съемка культовых танцев представляет исключительный интерес с точки зрения этнографии, особенно если иметь в виду, что встречаются они все реже и реже. Когда-то чувства не тронутых европейской цивилизацией африканцев выражались в плясках. Они, конечно, ничем не напоминали (да и теперь не напоминают) западные танцы, ибо парный танец в нашем понимании здесь неизвестен.
Во время прежних путешествий по Африке мне часто доводилось видеть, как посреди деревни выставляли большой барабан. Всякий, кто умел играть на каком-либо инструменте, спешил на площадь. Конкомбва в северном Того являлись с флейтами, жители девственных лесов в Западной Африке — с ударными инструментами; в других районах на помощь большому деревенскому барабану — этой «первой скрипке» африканского оркестра — приходили щипковая скрипка, барабан, ножной бубен или деревянный ксилофон.
Вся деревня принимала участие в празднике; радость жизни озаряла темные лица, ярко сверкали белые зубы в смеющихся ртах. Под звуки музыки смыкались ладони, изгибались тела. Ребенок, туго привязанный к спине матери, в такт ее движениям кивал головкой. Но вот музыкальный ритм нарушали резкие крики дряхлых старух, в круг врывались танцоры и принимались прыгать, вздымая пыль. От ряда мужчин отделялось несколько человек, они приближались к ряду женщин, приглашая деревенских красавиц на танец. Бурное веселье одних передавалось другим. Возбужденная толпа темнокожих, обливавшихся потом людей в экстазе кружилась до полного изнеможения.
У африканцев веселье и страдание, любовь и ненависть мирно уживаются рядом. Есть танцы, которые должны возбуждать радость боя и нередко переходят в кровавую сечу. Военные игры с сопутствующими им танцами были очень популярны в государствах зулусов во главе с Чакой[7] и Дингааном[8]. Зрители, расположившиеся полукругом на шкурах, наблюдали за тем, как ликующие воины устремлялись друг к другу, держа перед собой черные или белые щиты из кожи быка или диких зверей и размахивая короткими острыми копьями. Военная песня сменялась громким кличем: «Булала, абатагати!» — «Бей колдунов!» Имелись в виду европейские завоеватели, «появившиеся из моря» со смертоносными орудиями, извергающими гром- и молнии, против которых бессильны и щит, и стрелы.
Удивительно, что и у африканцев с побережья, уже много веков общающихся с европейцами, до нашего времени сохранились танцы предков. Сколько раз видел я под пальмами Дар-эс-Салама танцы девушек суахили. Они повторяли те самые ритмичные движения, которые, вероятно, услаждали взор арабских работорговцев задолго до того, как португальцы открыли морской путь в Индию.
У народа кру на побережье Либерии еще после первой мировой войны был распространен женский танец, чем-то напоминавший мне яванские танцы «в трансе». Обвешанная золотыми украшениями своего рода, с золотой пластинкой в зубах, в круг входила девушка (я вспоминаю, кстати, случай, когда одна танцовщица появилась даже с очками из простого стекла!). Она ступала едва заметными шажками, будто во сне наклоняла верхнюю часть тела, устремив взор к небу и вяло опустив руки. Час за часом проделывала танцовщица одинаковые монотонные движения, пока, обливаясь потом, не валилась с ног; пожилые женщины уносили ее в хижину.
С культовыми танцами коса я был знаком только понаслышке. Чтобы увидеть и заснять чилису, абаквету или исполняемый после обрезания мгиди, стоило пойти на любые лишения.
Мне хотелось, чтобы в краале, где должен был состояться праздник, нас приняли не так холодно, как в первой деревне. Для этого я решил заручиться расположением ее маленьких жителей и пригласил их отправиться с нами. Несколько детишек забрались в наш мерседес, остальные побежали вперед искать броды и указывать путь. Между поселками не было дороги, и пришлось медленно ехать прямо через поля.
5
Отобрав у коренного населения большую часть земли (притом наиболее плодородной), колонизаторы отвели для проживания африканцев специальные районы (резерваты), где царят невероятная скученность, нищета и голод. Стремясь скрыть правду о положении в резерватах, южноафриканские власти не допускают туда посторонних без особых пропусков.
6
От португальского «палабра» («слово»). Так в Африке португальцы называли судебные разбирательства и вообще споры между африканцами.
8
Брат Чаки, инкоси зулусов (1828–1840). Погиб в борьбе с колонизаторами (бурами и англичанами) и их пособниками.