При приближении к краалю полагалось выслать вперед слугу. Навстречу ему выходил гонец, чтобы (нравиться, откуда и зачем прибыл гость. Дурные обычаи уже тогда успели испортить хорошие традиции: от ценности подарка, вручаемого гонцу, зависело, скоро ли проводят гостя в хижину вождя. Возможно, что когда-то подношение служило мерилом значения, ранга прибывшего и показывало, насколько срочное у него дело.
Деревню круглой формы ограждал, как правило, колючий кустарник, реже — каменная стена. Если крааль прижимался к холму, главный вход был расположен на той стороне, что лежала ниже. Справа от «большой стороны», именуемой «уланготи олокулу», находились «хижины правой руки», напротив них — «хижины левой руки». Середину крааля занимало наиболее важное для зулусов строение — загон для крупного рогатого скота, а за ним стояла хижина главной жены. Дома, соседствующие с загоном для скота, также располагались по кругу, причем центром каждой группы являлось жилище главы семьи, окруженное жилищами жен и молодежи. Резиденция вождя — индуны — по виду ничем не отличалась от хижин его подданных. У женщин с детьми были свои дома, холостые мужчины, так же как и девушки, селились отдельно.
Для строительства жилищ зулусы не употребляли глины. Они связывали несколько молодых деревьев, искусно оплетали их и полученный таким образом каркас покрывали травой. Крыша свешивалась до самой земли, все сооружение напоминало пчелиный улей. Окон тогда не знали, воздух и свет проникали через дверь, настолько низкую, что при входе приходилось нагибаться. Посередине хижины был устроен очаг — круглое углубление, в котором всегда поддерживали огонь для обогрева помещения. Пищу зулусы готовили в отдельных маленьких постройках…
Хижины не имели дымоходов, и я, войдя внутрь, не сразу мог привыкнуть к удушливой атмосфере. Очень немного было таких жилищ, где угар, выделяемый тлеющими, порой сырыми дровами, не раздражал бы глаза и легкие. Недостаток свежего воздуха усугублялся своеобразным освещением. Молодая девушка — интомби — садилась у очага, держа в руках связку сухой травы тамбуки, зажигала один стебель о другой и высоко поднимала его вверх; медленно сгорая, он освещал лица тех, кто сидел вокруг. Этот обычай — особенно в семьях вождей — удерживался очень долго, даже тогда, когда в лавках начали продавать по доступным ценам стеариновые свечи и керосиновые лампы.
Король зулусов давал аудиенцию, сидя на циновке, в окружении нескольких индуна (младшие вожди, старейшины). Посетителю полагалось молча сесть на правую сторону циновки, после чего король и посетитель целую минуту пристально смотрели друг на друга. «Сагабона», — изрекал наконец король. Это было сокращенной формой «Нги ца ку бона» и означало: «Вижу тебя», точнее: «Изволю тебя видеть».
Затем, как принято при подобных обстоятельствах во всем мире, следовал обмен формулами вежливости. Уважение к гостю зулусы выражали тем, что величали его названием крупного и сильного животного.
— Жирный бык!
— Большой слон!
— Толстый носорог!
— Могучий лев!
Этим церемониал заканчивался, и начиналась беседа о цели и назначении путешествия, о причине, побудившей гостя посетить крааль его величества. Вели беседу, сидя на покрытом циновками земляном полу.
Обратиться к королю стоя или расхаживая по хижине, значило бы нанести ему оскорбление. Да и сам король не вставал, пока в хижине находился гость. Известно, что Кетчвайо[9] велел прогнать из страны европейца, нарушившего этот обычай. Когда другой европеец заметил, что его соотечественник нарушил этикет по неведению, последний настоящий король зулусов с достоинством заявил: «Если вы, белые, приходите к нам, то вы должны следовать нашим обычаям, а не мы вашим».
Как только король начинал разговор с гостем, в хижину входили две интомби. Одна несла миску с водой, другая — большой горшок джуалы — африканского пива из проса. Она в присутствии гостей тщательно мыла руки, ополаскивала небольшой сосуд, наливала в него пива и отпивала несколько глотков. Только после этого она подавала напиток королю. Все присутствующие принимались за пиво, черпая его из горшка один за другим в порядке старшинства. Я никогда не видел, чтобы очередность нарушалась, хотя не встречал в дебрях Африки начальников протокольной части. Эти простые люди интуитивно чувствовали, в какой последовательности должен передаваться по кругу кубок.
Интомби, прислуживавшая королю и его гостям, брала и подавала сосуд обеими руками, желая показать, что приносит дар тому, кого ставит выше себя. Должно быть, этот обычай, как и обязанность девушки предварительно пробовать пиво, имели, кроме того, цель охраны жизни короля. Раз отведавшая напиток первой не умерла, значит, она не подала яда; раз у нее заняты обе руки, она не в состоянии внезапно нанести смертельный удар.
Этот обряд заменял зулусам парадный обед, и удавшимся он считался только в том случае, если сопровождался звуками насыщения или, попросту говоря, рыганьем. Зулусы великолепно выполняли это правило вежливости, издавая поистине устрашающие звуки.
На рубеже XIX и XX столетий бассейн Умфолози был идеальным местом для всякого любителя природы. Здесь во мне пробудилась охотничья страсть, которой я был охвачен еще в детстве.
Почти каждый день я брал ружье и отправлялся в лес. Вспоминаю об этих вылазках с сожалением и вместе с тем — с удовольствием. А какими прекрасными и волнующими были облавы! Я застал их в том виде, в каком они устраивались еще много лет назад, до захвата Наталя европейцами.
По традиции подготовка к охоте начиналась с того, что в краали рассылались гонцы. Не заходя к индуне или другим зулусам, они отправлялись в загон для скота и там подражали крику импунци — антилопы дукер. К загону из всех хижин сбегались люди и, узнав о месте и времени облавы, тем же способом передавали весть в соседний крааль. Заблаговременно явившись к условленному месту сбора, мы видели, как со всех сторон к нему направлялись охотники, вооруженные ассегаями, дубинами и палками. Местный вождь указывал участок для облавы и рассылал во все стороны молодых охотников. Последние должны были двигаться таким образом, чтобы замкнуть круг, после чего охотники с громкими песнями направлялись к его центру, гоня перед собой дичь.
— Эйя, хе! — слышалось вновь и вновь. Этот клич передавался по кругу до тех пор, пока напуганные звери не делали попытки вырваться из западни. Тогда их убивали метательными копьями. Охотник, поразивший зверя, кричал громовым голосом: «Мамо!» (ура!) — и добавлял название крааля, к которому принадлежал. Ему радостными возгласами вторили ближайшие друзья. По старинному обычаю, загнанная до изнеможения или убитая другим охотником дичь принадлежала тому, кто первым ранил ее до крови.
Окружной начальник Умфолози был метким стрелком, но не мог спокойно перенести то, что во всех облавах мне неизменно доставался самый большой участок. Однажды он сообщил мне, что впредь я должен участвовать в облавах не с дробовиком, а с ружьем для охоты на крупную дичь. Между тем из животных, на которых устраивались облавы, самым крупным были капские сайги и тростниковые антилопы, а их обычно били из дробовиков; к тому же было довольно рискованно палить из крупнокалиберного ружья в окруженное людьми пространство.
Пришлось выполнить желание высокого начальства, а это означало, что мне оставалось стоять за пределами круга и стрелять лишь тогда, когда животным удавалось из него вырваться. В окрестностях было достаточно термитников и других безлесных пригорков, с которых открывалась панорама местности, так что стоило раздаться звуку рога, как я снова оказывался царем охотников.
Однажды в Умфолози прибыл губернатор Зулуленда[10] сэр Чарли Сэндер. Это был отличный охотник. Меня пригласили с ружьем к окружному начальнику и проводили на веранду дома, расположенного на склоне холма. С него был виден другой холм, находившийся в 400 метрах от нас.
10
В данном случае административная единица, входившая в состав английской колонии Наталь.