— Я как раз в отпуске, — сказал пан Беганек с ангельской улыбкой и, не обращая внимания на гнев нашего друга, поставил на свой фотоаппарат автоспуск.
— Но я-то не в отпуске! — рявкнул выведенный из себя Бвана Кубва. — Я приехал сюда работать и никого с собой не приглашал. Спрашиваю в последний раз: идете вы в банк или нет?
По мнению пана Беганека, поведение Павла противоречило основным принципам демократии, однако с гяжким вздохом он все-таки отвинтил автоспуск и спрятал его в карман. Понурив головы, мы двинулись за нашим притеснителем.
В здание Национального банка Эфиопии Бвана Кубит вошел один, а нам велел ждать на улице. Мы немного отвели душу, поговорив о его деспотических наклонностях, и стали разглядывать прохожих. Я очень люблю смотреть, как ведут себя люди на улицах незнакомых юродов. Наблюдая уличные сценки, можно сделать интересные выводы об образе жизни и обычаях страны. К сожалению, нам очень мешало полное незнание эфиопского, а точнее, амхарского языка.
Нас, например, очень заинтересовала странная церемония приветствий, которыми обменивались при встрече прохожие. Вот приближаются друг к другу двое знакомых. Сошлись, поздоровались… Казалось бы, все. Но нет. Каждый продолжает идти в нужную ему сторону, причем оба не перестают оборачиваться, кланяться, посылать друг другу улыбки, о чем-то спрашивать, что-то отвечать. Эта удивительная процедура иногда затягивается так, что ее участники расходятся на добрых двадцать метров. Как жаль, что мы не могли понять, о чем шли разговоры!
Нам посчастливилось увидеть еще одну занятную бытовую сценку, понятную и без знания амхарского языка. В центре площади, перед банком, встретились двое старых амхарцев, мужчина и женщина. Судя по внешнему виду — богатые люди. Мужчина ехал на муле, в сопровождении четырех пеших слуг. Это был толстый старик, одетый в традиционные белые шали. На его носу красовались большие черные очки, а на голове — белый тропический шлем. Двое черных слуг трусили впереди, держа в руках зонты, другие подталкивали мула сзади. Женщину, толстую, одетую в традиционный наряд, несли в паланкине четверо кули. Старики были, по-видимому, хорошо знакомы, потому что, увидев друг друга, они подали слугам знак и обе кавалькады остановились. Поддерживаемый слугами, старый амхарец слез с мула и подошел к паланкину. Толстая госпожа протянула ему руку, на которой старик запечатлел почтительный поцелуй.
— Гляди-ка, — шепнул изумленный пан Беганек, — а я думал, только в Польше целуют дамам ручки.
Однако вслед за этим произошло нечто совершенно поразительное: толстая амхарская дама высунулась из паланкина и, наклонившись к своему знакомому, в свою очередь, тоже поцеловала ему руку. Пан Беганек чуть не лопнул от восторга.
— Вот это я понимаю: равноправие! — заливался он, торопливо делая пометки в своем зеленом блокноте. — Я тебя чмок в ручку, но и ты меня тоже. Хорошо бы этот обычай перенести в Варшаву. Пусть теперь кто-нибудь меня упрекнет в том, что я не целую дамам ручки. Тут же и отвечу: весьма охотно, но только взаимно! Признаться, мне начинает нравиться в вашей Эфиопии!
Между тем из банка вышел все еще сердитый Павел со своим французом. Он сразу вынул из кармана набитый эфиопской валютой кошелек и стал отсчитывать нам карманные деньги — как щедрый отец детям. При этом нам пришлось выслушать небольшую назидательную речь.
— Каждый из вас получает по десять эфиопских долларов. Они равны четырем американским. Помните, это большие деньги. Вам должно хватить на мелкие расходы на все время нашего пребывания в Аддис-Абебе. Поняли?
Мы иронически кивнули: мог бы, дескать, оставить при себе свои проповеди. Конечно, поняли. Какие вообще могут быть здесь расходы?
Покончив с финансовыми вопросами, Павел познакомил нас с французским торговым посредником.
— Это мосье Жан Бернар. Мосье Бернар — француз, а родился в Эфиопии. У нас с ним дела, касающиеся торговли, но и вы можете извлечь пользу из этого знакомства, потому что мосье Бернар прекрасно ориентируется во всех делах своей второй родины.
Мосье Бернар любезно поздоровался и сразу же обратил внимание на отсутствие у нас шляп. Мы посмотрели на него, как на сумасшедшего. Зачем они здесь? Достаточно уж прятали головы в Египте и Судане. Надоело.
— Как это зачем? — удивился мосье Бернар. — Что-бы не было солнечного удара.
Пан Беганек нервно засмеялся, а я просто онемел. Что это с нашим французом, шутит он, что ли? Какое и Аддис-Абебе солнце? Вот послать бы его на недельку и Судан, там он почувствовал бы, что такое солнце!
По мосье Бернар не шутил, и наши изумленные физиономии его не обескуражили.