Местный локомотив удивительно напоминал варшавский паровичок «чухчу»; во всяком случае, он двигался ничуть не быстрее. Расстояние от Аддис-Абебы до Дыре-Дауа — всего пятьсот километров — поезд проходит за тридцать с лишним часов.
Первые полчаса мы с паном Беганеком болтали в коридоре, наблюдая через окно эфиопский пейзаж, который не представлял собой ничего интересного. Сначала— горы и эвкалиптовые рощи, потом — горы и степь, кое-где поросшая колючим кустарником. Все это нам скоро надоело, и мы вернулись в купе.
Кроме Кассы Амануэля мы застали здесь еще двух пассажиров. Высокий худой господин, с виду военный, был так поглощен чтением газеты, что не заметил нашего появления. Пан Беганек сразу же шепнул мне, что газета шведская, и очень заинтересовался ее обладателем, потому что Швеция, как известно, граничит с Норвегией. Другой пассажир, красивый брюнет с маленькими усиками, наверняка француз, спал, слегка посапывая носом.
Возвращение в купе оказалось очень своевременным— наш покровитель и гид как раз собрался вздремнуть, и мы успели еще его отговорить. Ничего себе! Люди буквально умирают от желания узнать что-нибудь интересное об Эфиопии, а он преспокойно укладывается спать! Ни в коем случае! Короче говоря, мы так энергично взялись за него, что с нашего друга быстро слетел сон, и пан Беганек забросал его вопросами о железной дороге Аддис-Абеба — Джибути: как обстоят здесь дела, каким образом возникло объединенное франко-эфиопское акционерное общество?
— Кое-что об этом я уже читал, — сказал референт, — но давно, в самом начале моего увлечения Эфиопией. Помню только, что со строительством железной дороги связана какая-то занятная история. Расскажите, пожалуйста, Касса Амануэль.
— Железная дорога Аддис-Абеба — Джибути построена при императоре Менелике II, которого в Эфиопии называют Великим, — начал Касса Амануэль, с трудом подавляя зевоту.
Я толкнул в бок пана Альбина. Опять император! Никак нам не избавиться от этих императоров!
— Все началось вскоре после победы под Адуа. Имя Менелика прогремело тогда на весь мир. Повсюду распространилась весть, что победитель намерен цивилизовать свою отсталую страну. К нам толпами съезжались различные «ференджи» — так в Эфиопии называют европейцев и вообще чужеземцев, иностранцев, — предлагавшие императору свои услуги и изобретения. Ко двору Менелика, в числе других, прибыли два инженера: швейцарец Ильг и его французский компаньон Шефно. Инженеры заявили о своем намерении построить железную дорогу между новой столицей и французским портом Джибути. У них уже был готов проект и имелся гарантированный капитал, обеспеченный группой крупных французских финансистов. Оставалось только получить у императора концессию. Строительство дороги для Ильга и Шефно, как и для их французских патронов, — это прежде всего выгодное помещение капитала. Эфиопии же эта железная дорога была крайне необходима. В нашей обширной стране единственными средствами передвижения в то время служили лошадь, мул, вол, осел и верблюд. Торговые караваны, направлявшиеся из Аддис-Абебы в Джибути, шли месяцами. В периоды дождей, когда большинство наших дорог превращается в труднопроходимые болота, связь между отдельными провинциями совершенно прерывается. Железная дорога должна была стать окном в мир, без нее немыслимо дальнейшее развитие страны.
Император Менелик прекрасно отдавал себе в этом отчет, однако с концессией не спешил. Он понимал, что благословенная дорога таит в себе серьезную опасность— воспользовавшись ею, в один прекрасный день в недоступную до тех пор Эфиопию могут вторгнуться войска европейских колонизаторов. Вот почему он решил предоставить концессию на строительство лишь тогда, когда обезопасил страну от возможности иностранного вторжения.
В этом месте Касса Амануэль прервал рассказ и улыбнулся своим мыслям:
— Мне вспомнился забавный анекдот, который в Эфиопии рассказывают в связи со строительством железной дороги. Прежде чем подписать концессию, Менелик решил подшутить над европейскими инженерами, относившимися к нему как к темному и дикому туземному царьку.
— А в чем выражалось такое отношение? — заинтересовался я.
— Ильг и Шефно считали, что проволочка с концессией — это результат страха суеверного дикаря перед всем новым. Чтобы поскорее добиться своего, они старались поразить негуса всевозможными плодами европейской цивилизации. Каждый день инженеры приносили во дворец новое «чудо»: электрическую лампочку, музыкальную шкатулку, граммофон. В конце переговоров они даже установили во дворце внутренний телефон.