Среди ночи я неожиданно проснулся. Надо мной в ночной рубашке стоял пан Беганек. Он тормошил меня и дергал за руку. Перепуганный и дрожащий, я сел на кровати.
— Что? Что случилось? На нас напали? Итту? Данакилъ?
Великий первооткрыватель добродушно улыбнулся:
— Ничего не случилось, дорогой пан редактор. Ну и нервы у вас! Просто я размышлял насчет вашей аллергии, и мне пришла в голову интересная мысль. Вы говорили, что некоторые люди реагируют на кошек и собак, вот я и подумал — очень может быть, что у вас аллергия… Ну отгадайте, на кого?.. На гиен!
И для этого он меня разбудил! Чтобы поведать свое открытие! Нет, мои дорогие, вы не представляете себе, что такое быть вырванным из глубокого сна после тяжелого приступа астмы! Меня охватило бешенство. Я вскочил на ноги и, захлебываясь от ярости, стал кричать. Во все горло! На весь дом!
— Как вы могли разбудить меня ради такой глупости! Вы, негодный, бессердечный человек! Нет у моим аллергии на гиен! У меня аллергия на вас! Вы слышите, на вас! Сыт вами по горло! Дальше я с вами не еду!
Мои вопли разбудили весь спальный павильон. Прибежал испуганный Касса Амануэль, а за ним швед-полковник, в нижнем белье и с револьвером.
Объяснения по поводу этого скандала заняли еще полчаса. Когда мы снова улеглись, уже светало.
Так прошла ночь на станции Аваш.
Глава VI
Дорога до Дыре-Дауа — Хитрость императора Менелика — Данакильский караван — Дыре-Дауа — Таинственный дворец — Еще один император — Любовь и политика — Поездка в Харэр — Львиное рыканье — Город из восточной сказки — Женщины из племени харари — У пана Беганека появляется аппетит на салат из помидоров — Плоды кактуса и трава кат — Во всем виноваты шведы
В девять утра — в три часа по местному времени — мы тронулись из Аваша в дальнейший путь до Дыре-Дауа. К счастью, дождь прекратился. Чертовски хотелось спать, но солнце светило так ярко, а пан Беганек так раскаивался, что я великодушно простил ему дурацкую ночную выходку.
Сразу за Авашем поезд въехал на мост, перекинувшийся через огромную, глубокую пропасть, по дну которой бежала вздувшаяся река. Мост, который мы приветствовали восторженными возгласами, был настоящим шедевром инженерного искусства.
Вот какую интересную историю рассказал нам об этом мосте Касса Амануэль.
Император Менелик, предоставив концессию на строительство железной дороги, слишком поздно сообразил, что французская акционерная компания надула его: Эфиопия получила очень незначительную долю участия во владении железной дорогой. Очевидно, французы воспользовались тем, что эфиопский правитель не был силен в бухгалтерии. Менелик очень рассердился и решил при первом же удобном случае рассчитаться с компанией.
Вскоре случай представился. Строительство железной дороги началось со стороны Джибути и шло по направлению к Аддис-Абебе. Около Аваша возникла необходимость соорудить мост над пропастью. И тут Менелик сказал: «Стоп! Концессия предусматривает только строительство железной дороги. Мост — другое дело. Нужна еще одна концессия. Или стройте железную дорогу без моста, или покупайте новую концессию на его строительство».
Французам не оставалось ничего иного, как выложить огромную сумму за разрешение построить мост. Так Менелик с избытком возместил недавний ущерб, а доля участия Эфиопии во владении железной дорогой значительно возросла.
Касса Амануэль был в восторге от ловкости императора. У нас же возникли сомнения в правильности его поступка. Пан Беганек справедливо заметил, что великие государственные деятели не должны позволять себе подобные трюки. Но Касса Амануэль не захотел дискутировать на эту тему, он сказал, что мораль — одно, а политика — другое. Менелик отплатил французам обманом за обман, что на языке дипломатов именуется реторсией. И если бы Менелик не воспользовался этим приемом, Эфиопия сейчас вообще не имела бы голоса в делах железной дороги Аддис-Абеба — Джибути.
По мере удаления от Аванта в пейзаже происходили все более заметные перемены. Мокрый лес уступил место сухой, поросшей травой равнине с островками кактусов. Из-под порыжевшей зелени тут и там проглядывали желтые пятна песка. На маленьких деревенских станциях стали появляться люди в мусульманских тюрбанах и верблюды. Все говорило о близости пустыни.
Погода стояла чудесная. Пан Беганек радостно изрек, что чувствует себя «почти как в Египте». Солнце пригревало, стало очень тепло, гораздо теплее, чем в Аддис-Абебе. Это и не удивительно: мы оказались на тысячу метров ниже столицы. Это была уже провинция Харэр, главный город которой — также Харэр — конечная цель нашего путешествия. Касса Амануэль пообещал, что дожди здесь будут реже, потому что Харэр относится к числу самых сухих районов Эфиопии.