Марсельцы сделали рекламный фильм «Карандаш и Клякса на прогулке». Этот пятиминутный ролик был передан по телевидению. Такое внимание было приятно и хорошо влияло на мое актерское самочувствие. Нравилось и то, что наши выступления в Марселе проходили в здании городской ярмарки. Каждый день зал был полон. Чтобы быстрее готовиться к следующей паузе, я сделал свою гримировочную комнату прямо у выхода на манеж. Это был небольшой загончик с фанерными стенами, сразу получивший название: «хижина Карандаша». В «хижину» приходили французские журналисты и зрители, среди которых были и русские эмигранты, и мы подолгу беседовали о цирке, о жизни.
Во время прогулок по ярмарке Клякса бежала на поводке и с некоторым недоумением взирала на собак, которые сидели на задних лапах и держали в зубах шляпу. Это были так называемые собаки-нищие, просившие милостыню за своих хозяев, — узаконенная уловка в стране, где открытое нищенство запрещено.
После Марселя Московский цирк приехал в Ниццу, чтобы дать здесь восемь представлений. Это было совсем немного для массы отдыхающих и туристов на Лазурном берегу Средиземного моря. Выставочный зал города, где состоялись гастроли, был переполнен.
В Гренобле — последнем городе наших гастролей во Франции — я встревожился. Собравшийся на этот вечер «свет» Гренобля не аплодировал. Мы уходили, как говорят, под шорох собственных подошв. Оказалось, прибывшие в вечерних туалетах дамы и господа аплодировали неслышно, в перчатках, Вне этикета был только их смех.
Чувство гордости и радости переполняло нас на торжестве в Каннах, устроенном в честь победы советского кино на Международном фестивале, — мы получили тогда Гран-При за фильм «Летят журавли». Делегация кинематографистов СССР, гости и журналисты собрались в казино. В небольшом представлении участвовал и я — показал сценку «Случай в парке». Смех зрителей был для меня на этот раз приветом с Родины.
Для того чтобы глубже понять успехи советской школы клоунады и то, что сделал для нее Карандаш, надо рассказать о том, что представляет собой западная клоунада. Это можно понять на примере известных клоунов братьев Фрателлини и Грока.
Под псевдонимом Фрателлини выступали во Франции три клоуна, каждый из которых имел свою, резко отличную от других, маску. Франсуа Фрателлини выходил на арену в обличье Белого клоуна, в парчовом или сверкающем блестками костюме. Он был ироничен, весел, разговорчив. Совсем другой его партнер Поль — это Рыжий, изображающий интеллигентного чудака. Французский писатель Тристан Реми так рассказывает о нем: «…Обычно он терял очки, либо у него отрывалась пуговичка на воротнике сорочки, либо обнаруживал дырку на носке, а то по неловкости садился на собственную шляпу». Поль Фрателлини показывал на манеже обывателя, мирного буржуа. Совсем иная фигура — Альбер Фрателлини. Этот высокий человек появлялся с чудовищно размалеванным лицом, с огромной каскеткой на голове, в мешковатом платье и в гигантских тупоносых башмаках. Лицо его было неподвижно. То была маска автомата, на которой бессмысленно вращались глаза».
Эти три клоуна отвлекали зрителя от мыслей о жизни, по существу показывая человека, которому ни до чего нет дела, кроме себя. Поэтому клоунады и сценки Фрателлини были построены на мелких житейских сюжетах, в основе которых лежал анекдот. «Только смешить!» — было их девизом, и, надо сказать, Фрателлини смешили немало. Им помогало в достижении этой цели хорошее знание психологии зрителя и законов смешного. Они не искали новых сюжетов. Старые, проверенные клоунские сценки они показывали годами, добиваясь отточенности действия и одновременно отгораживаясь от окружающей действительности. Не удивительно, что успех Фрателлини, достигший апогея к 1920 году, постепенно сошел на нет. Финал нам известен. Карандаш описал свою встречу с Альбером…
Швейцарец по происхождению, Андриен Веттах по прозвищу Грок принял эстафету Фрателлини. Клоун Грок пошел значительно дальше своих знаменитых предшественников. Он выступал в остро характерной манере, показывая человека с открытой детской натурой, очень сильно утрируя Свое знание человеческой души Грок словно стремился замаскировать, скрыть за различными чудачествами и психологическими комплексами, и зритель нередко разгадывал и задумывался о смысле показанного на арене характера или сценки. Но характерно, что даже этот клоун, которого так высоко ставили на Западе, не хотел показать нормального человека. Почему? Советский писатель Виктор Ардов так объясняет это: «На Западе большинство клоунов — меланхолики и флегматики. Это определяется глубокими социальными причинами. Жизнь маленького человека (а это и есть зритель цирка! — А. В.) чревата трудностями. Клоун не хочет раздражать его чрезмерным оптимизмом».