– Вот-вот, – поддакнула тогда Лена. – И неудобно как-то, ребята. Пусть уж они будут, что ли.
Вот они и были с ними уже лет семь или восемь. Таскались к ним на все семейные мероприятия, таскались за ними по стране и за рубежом, если планировался совместный отдых где-то. И даже в новогоднюю ночь ухитрялись себя как-то впихивать к ним, хотя они все предпочитали отмечать его дома и встречались лишь первого января.
А когда же это в первый раз случилось, с Новым годом-то?
А, ну да, как же! Антон тогда остался один после ухода Аллы. Сначала пил, потом поправлял здоровье, потом работал как одержимый. Не заметил, как подкатил самый главный праздник в году. А он всегда считал его самым главным. Опомнился уже где-то числа тридцатого декабря. Осмотрелся. Ни тебе елки в доме, ни мандаринов, ни гуся в морозильнике. Чего делать-то? Не спать же ложиться в новогоднюю ночь. Это же преступление!
Позвонил Сашке. Та сразу вздохнула с облегчением и принялась зазывать его к себе.
– Мы все боялись позвонить тебе, – призналась она. – Думали, начнем приглашать, станешь капризничать. А я этого страсть как не люблю. Накричала бы на тебя, а с тобой сейчас так нельзя. Приезжай, Антоша…
Он поехал к ним тридцать первого. За пару часов до боя курантов позвонил Снегиревым, признался, что у Степановых отмечать праздник собрался. Тем собраться – только подпоясаться. Примчались через полчаса. Уже немного навеселе, Ленка вся в смешных мелких кудряшках, Ванька в расстегнутой почти до пупка рубахе, с батареей бутылок в большой спортивной сумке и кучей разных салатов. Обнялись, расцеловались, закружились. И прокружились до самого утра, совсем позабыв о времени, неприятностях, Антошкиной личной трагедии и о… Логиновых с Рогулиными.
Те сами о них вспомнили, начав поочередно названивать всем по мобильным телефонам. Пронюхали, что они все вместе у Степановых, выдержали паузу. Потом весь март дулись на них, в апреле долго выговаривали. Ну а в следующий Новый год уж вцепились в них, не оторвать.
Со временем Антон к ним даже привык, считая эти две семейные пары непременным атрибутом любого праздника. Но ни о каких доверительных отношениях и речи быть не могло. И он даже поддержал Ивана в его праведном гневе, когда тот Ленке устроил скандал по поводу ее шушуканий с Наташей Рогулиной. Не вмешивался никогда в семейные распри своих друзей, а тут не выдержал.
– Лен, ты не права, – произнес он нехотя, когда Ванька основательно выдохся и утратил красноречие. – Людьми они для нас чужими были, чужими и останутся. Не стоило так откровенничать.
– Да идите вы все! – вспылила Лена и, конечно же, осталась при своем мнении.
Ванька потом докладывал, что сплетничать с Наташей Ленка не перестала.
Вот и сюда пригласила их, хотя этот праздник, какой бы странной годовщине ни был посвящен, мог бы обойтись и без них. Станут теперь выворачивать глаза в сторону Аллы и Сергея, подмечать, как при этом ведет себя Антон и что говорит в этот момент Влада. Потом все подвергнут тщательнейшему анализу и вспомнят не раз при любой последующей встрече.
Как-то вот не понимали они, что можно, а чего нельзя обсуждать. Почему не понимали элементарных вещей? Ведь то, что дозволено было Сашке, к примеру, или Ленке, никогда не будет позволительно Наташе Рогулиной или Серафиме Логиновой. Почему не понимали-то? Может, потому, что так и остались для них для всех чужими?
Приблуды они…
Антон подошел к столу, за которым две семейные пары резались в дурака. Проигравший должен был лезть под стол – это в вечернем-то туалете – и кукарекать.
– Не стану я под стол лезть, – капризничала Сима Логинова и гладила себя по коленкам. – У меня платье короткое, залезу, задерется.
– Что, не знала, что у тебя платье такое, когда условия принимала? – заржал в полное горло Рогулин Стас и, совсем не стесняясь Логинова Вадима, положил руку на Симино бедро. – Ноги твои мы все видели, ничего не случится, лезь!
Наблюдать дальше за тем, как ломается Сима, потом все же лезет под стол, нарочно повыше поддернув платье, как сально скалится при этом Стас и остаются равнодушными Вадик и Наташа, было неприятно.
Антон ушел.
Послонялся по дому. Пожалел Ленку с Иваном, что сбились с ног, накрывая на стол в гостиной. Она пересчитывала сейчас тарелки, поправляла приборы и салфетки. Он без конца бегал из гостиной в кухню и обратно.
– Сейчас уже скоро, Антоша, потерпи немного, – виновато на ходу улыбнулась ему Лена, пробежав следом за Ванькой в кухню. – Сейчас… Еще минут десять, и будем садиться…
Честно, он не испытывал голода. Он испытывал сейчас невнятное беспокойство из-за того, что Алка выглядела черт знает как да еще и позволяла, чтобы ей рот кусали до крови. Из-за того, что Сашкины глаза показались ему грустными-грустными, и она не стала ничего объяснять – с чего это так. К беспокойству примешивалось легкое раздражение на Владу, смазавшую ему по лицу пятерней. Но это ладно, он заслужил будто бы.