Вот анестезиолог наложил ей на лицо маску. Она все смотрела в глаза Жан-Шарлю, а он все продолжал говорить… несколько мгновений, и она заснула. Он быстро вышел из операционной, облачился в костюм хирурга, надел маску и стал мыть руки, невольно думая о женщине, которую сейчас начали оперировать, о том, как многого она лишила себя в жизни, чтобы добиться своего фантастического успеха, и вот теперь у нее нет ни единого человека, которому она могла бы позвонить в беде и который был бы рядом с ней и держал ее за руку. Когда она уходила в наркоз, он подумал, что никогда не видел таких печальных глаз и такого страха перед одиночеством. И еще ему показалось, когда он стоял рядом с ней, что держит за руку испуганного, всеми брошенного ребенка.
Как и обещал Жан-Шарль, все время, что длилась операция, он простоял возле Тимми. Все прошло удачно, хирург был доволен. Хирургическая бригада собралась уходить, ее повезли в послеоперационную палату, и Жан-Шарль Вернье пошел туда за ней. Он совсем ее не знал, три дня назад сердился на нее за упрямство и глупость, но сейчас он всем сердцем, всей душой, всем своим существом ощущал, что, кто бы она ни была, что бы ни происходило в ее жизни до этой ночи, он не может оставить ее одну. Кто-то должен быть с ней рядом. А кроме него, у Тимми никого нет. Ему открылось великое одиночество и великая неприкаянность ее души.
Когда она очнулась от наркоза в послеоперационной палате, то увидела его, он стоял рядом с ней. Она была еще словно в дурмане от транквилизаторов, которые в нее вкололи, но тотчас его узнала и улыбнулась ему.
– Спасибо, – еле слышно прошептала она, и глаза ее снова закрылись.
– Сладкого сна вам, Тимми, – тихо сказал он. – Завтра я к вам зайду. – И он бережно высвободил свою руку из ее пальцев.
Она уже снова крепко спала, и он вышел из палаты, попрощался с сестрами и спустился к своей машине. То, что он – ее лечащий врач и что за все время не отошел от нее ни на минуту, произвело на всех в хирургическом отделении сильнейшее впечатление.
Сам не зная почему, он испытывал к Тимми огромную жалость. По тому, как она смотрела на него ночью, он понял, что она много чего пережила в жизни и что радостного в этой жизни было мало. Сильная, энергичная женщина, которую знали все и которая так успешно управляла своей империей, не имела ничего общего с испуганным ребенком, которого он увидел ночью. Увидел, как много этому ребенку пришлось перенести и перестрадать, и его сердце откликнулось сочувствием и состраданием. Всю дорогу домой он думал о ней и смотрел, как над Парижем поднимается солнце.
А в клинике в Нейи Тимми спала крепким, спокойным сном. Сам того не зная, Жан-Шарль Вернье отогнал от нее демонов прошлого, которые слетелись к ней ночью, чтобы растерзать. А он увидел их в ее глазах, хотя и сам не мог понять, как это случилось.
Глава 3
Днем прооперированная Тимми лежала в постели и глядела в окно, и тут Жан-Шарль Вернье вошел к ней в палату. Он был в белом халате и со стетоскопом на груди. У него были свои больные в университетской больнице, где он работал, и он сначала посетил их, а потом уже поехал навестить Тимми в Американскую клинику в Нейи. Приехав, он сначала посмотрел ее медицинскую карту, расспросил сестер и узнал, что все идет хорошо. Они сказали ему, что она все еще спит, но утром проснулась в полном сознании и приняла совсем немного болеутоляющих препаратов. Он остался доволен. Ей кололи большие дозы мощнейших антибиотиков, чтобы побороть проникших в организм микробов, хотя он считал, что врачи очень быстро ликвидировали опасность заражения после того, как из прорвавшегося аппендикса хлынул гной. Да, ей было мучительно больно и страшно, но надо признать, что ей редкостно повезло, все могло сложиться во много раз хуже. Он внимательно понаблюдает за ней несколько дней, решил он, а потом она спокойно может вернуться к себе в отель. А пока он сам будет следить за ее состоянием, думал он, с улыбкой входя в ее палату. Всех своих больных он уже посмотрел и теперь может спокойно поговорить с ней, никуда не торопясь. Он сразу увидел, что она еще очень слаба, но выглядит гораздо лучше, чем можно было ожидать после вчерашних мучений.
– Ну что, Тимми, как вы чувствуете себя сегодня? – спросил он, внимательно глядя на нее своими серо-синими глазами. Какой у него заметный французский акцент! Она улыбнулась, обрадовавшись, что он назвал ее «Тимми». Она думала, что теперь, когда весь этот ужас остался позади, он вернется к прежнему церемонному обращению «мадам О’Нилл». И ей понравилось, как он произнес ее имя, – совсем на французский лад.