— Мышке понравилось. Удобно, говорит, рожицы строить по утрам, — больше прохрипел, чем сказал мужчина.
— Мы-то знаем, что такую ерунду далеко не для рожиц делают, — усмешка выходит немного нервной. Лучше замолчи, Алия, остановись. Видишь же, как стремительно темнеют зеленые глаза, и напрягается вена на шее.
Стельмах молчит, отпуская голодный взгляд на мои чуть приоткрытые губы. По спине пробегает холодок, когда он делает шаг в мою сторону. Всего один, но неминуемо сокращающий и до того небольшое расстояние между нами. Шагает да так и замирает.
— Артем… — выдыхаю я, предостерегающе упираясь ладошкой в каменную мужскую грудь, борясь сама с собой и со своими желаниями, собирая последние крупицы самообладания в дрожащие кулачки. Его сердце, так же, как и мое, несется в бешеном ритме. Соблазн сделать последний шаг невероятно велик. Он близко. Слишком близко. Я смотрю в эти зеленые глаза и теряюсь, не понимая, что творю. Стоя рядом с ним, ощущаю себя маленькой, хрупкой девчонкой. Теряюсь на фоне мощной мужской фигуры и, даже несмотря на каблуки, смотрю на него снизу вверх.
— Лучше остановись сейчас, Лия. Я не железный, — шепчет мужчина. Я чувствую, как одна ладонь, медленно оглаживая щеку, путается в волосах и сдавливает затылок.
Стоит ему только нарушить границы моего личного пространства, как с меня стремительно слетает вся спесь и гонор.
Какой тут учтивый тон, холодный взгляд! Тут бы лужицей не растечься от одного его прикосновения. Все мои оборонительные стены из дерзости и самоуверенности дают трещины, отдавая меня в полную его власть.
— Что ты со мной делаешь, дерзкая девчонка… — выдыхает Стельмах, и я делаю последний шаг, разделяющий нас. Как загипнотизированная, абсолютно перестав контролировать себя и свои действия, я тянусь вперед. Миллиметр за миллиметром. Стельмах замер и не двигается. Только смотрит, упрямо сжав губы и хмуря брови. Я бы решила, что он недоволен, но учащенное горячее дыхание говорит об обратном. Он не торопится меня оттолкнуть. И это придает смелости.
Я его целую. Так, как мечтала эти долгие пять лет. Без лжи и притворства впиваюсь в желанные мужские губы робким поцелуем и замираю. Секунда, две, три… Артем не отвечает. В тот момент, когда я уже готова сгореть от стыда и проклинала свою глупую самонадеянность, когда готова отступить, чувствую, как мужская ладонь уверенно пробирается под пальто и ложится на ягодицу, притягивая, с силой вжимая в мужское тело.
— Сумасшедшая… — выдыхает Стельмах мне в губы и отвечает, выталкивая меня из спальни и припечатывая к стене. Запускает ладонь в волосы, углубляя поцелуй. Дразня языком, обретая полный контроль надо мной. Я бесстыжим образом пробираюсь под край расстёгнутой на груди мужской рубашки и готова стонать от прикосновения к его коже.
Я и правда сумасшедшая, но я горю. От его руки, сминающей шелковое платье, которое неожиданно начинает давить. Он пробирается под подол, сжимая в ладони ягодицу и прикусывая зубами мою губу, разнося волны необъяснимого удовольствия до самых кончиков волос. Его каменная эрекция упирается мне в живот. От осознания, что он тоже, как и я, «голоден» — ликую. Целует жадно и нетерпеливо, заводя до невозможности, распаляя до предела. Приходится сжать плотнее бедра, чтобы притушить ноющую боль внизу.
Еще чуть-чуть, и я готова была пасть под его натиском. Мне было отчаянно мало и хотелось большего, но Артём отстраняется слишком резко и дёргано. Я вмиг теряю окутывающее тепло его тела и понимаю, что дрожу. Стельмах со звериным рыком уходит в другой конец гостиной, закрывая глаза и, тяжело дыша, вцепляется руками в волосы.
— Алия, забирай Майю и уходите отсюда.
— Что? — щеки полыхают, губы покалывает от воспоминаний о его губах. Пальцы сжимаются, все еще ощущая колючую щетину.