Его губы скользят все выше и выше и останавливаются у кромки платья. Затем он приподнимает голову, и его взгляд — манкий, пылающий, тягучий, словно плавленая карамель — впивается в мое лицо.
Забываю, как дышать. Как думать, как говорить — все забываю. В легких нет кислорода. Он сгорел в пожаре безудержного влечения, заполонившего грудь.
Это больше, чем симпатия.
Больше, чем желание ощутить на себе тепло другого человека.
Это самая настоящая потребность, которой я больше не могу противостоять.
Подаемся навстречу друг другу практически одновременно. Я обвиваю его плечи, он обхватывает меня за талию, всем телом прижимая к себе. Дыхание перемешивается, становясь единым. Трение кожи об кожу обоюдно разгоняет пульс.
Мне мучительно, аж до спазмов в животе хорошо. Матвей целуется потрясающе, на разрыв аорты. С отдачей, с экспрессией, со страстью, которая огнем скользит по коже, через поры проникает внутрь и сжигает дотла вены.
Его язык раздвигает мои губы. Пошло, дерзко, требовательно. Но мне не хочется отпрянуть, не хочется его остановить. Наоборот, хочется, чтобы продолжал в том же духе. Чтобы ласкал, кусал, присваивал. Чтобы ударялся зубами об мои зубы, чтобы скользил губами по шее, слизывая рвущиеся наружу тихие стоны, чтобы дразнил, чуть отстраняясь, а потом снова кидался в атаку. Чтобы был нежным и грубым. Чтобы пальцами в волосах путался. Чтобы имя мое шептал…
Чтобы моим был. Всегда-всегда.
Глава 18. Матвей
— Знаешь, а я ведь так расстроилась, когда меня в ваш детдом направили, — задумчиво произносит Аня, лежа рядом со мной на траве. — Хотела в южногородской попасть. Почему-то казалось, там условия лучше…
— Сейчас тоже туда хочешь? — насмешливо интересуюсь я.
— Нет, конечно, — поворачивает голову, и ее бесконечно красивый взгляд цвета пасмурного неба ложится на мое лицо. — Теперь я только здесь хочу быть. С тобой.
Улыбаюсь. Ее слова невидимым ласковым перышком проходятся по моей самооценке. Я ведь специально спросил, с умыслом. Именно на такой ответ рассчитывал. И Аня не подвела. Она вообще никогда не подводит. Чем дольше с ней общаюсь, тем сильнее убеждаюсь в том, что она идеальна.
И красивая, и смышленая, и улыбается так, словно солнце на горизонте восходит... Я смотрю на нее и чувствую, что мозги превращаются в сахарную вату, а кровь — ванильный сироп. Ну не могу, ну просто не могу сохранять привычную серьезность рядом с этой девчонкой! Она будто какими-то магическими чарами обладает… С ней я такой, какой есть: без фальши, без масок, без дешевой бравады. С душой нараспашку и щенячьим восторгом в глазах.
Мы уже больше часа валяемся на небольшой залитой солнцем лужайке недалеко от того места, где Аня упала с велосипеда. Рана у нее, к счастью, неглубокая, поэтому мы быстро сместили фокус внимания на поцелуи. Распалились, разбушевались, расчувствовались. Разогнались так, что потом судорожно пришлось притормаживать… Потому что Аня маленькая еще. Совсем невинная, понимаете? С ней бережно надо обращаться, осторожно… Чтобы ненароком не спугнуть.
— Я в тебя сразу влюбился, — неожиданно для самого себя признаюсь я. — С первого взгляда.
— Правда? — удивленно тянет Аня. — А я думала, ты меня даже не заметил…
— Как тебя можно не заметить? — усмехаюсь. — Ты вон, какая красивая. Все пацаны, глядя тебе вслед, шеи сворачивают.
— Да ну брось, — смущается она, часто-часто моргая. — Неправда это все…
— Правда, Ань. Чистейшая.
Собираю в ладонь светло-русую прядь ее волос. На ощупь они будто шелк: мягкие, гладкие, струящиеся меж пальцев… Никогда прежде не испытывал эстетического экстаза от таких мелочей, но в Ане прекрасно все: от необыкновенного цвета глаз до мелодичного тембра голоса.
— У тебя коса растрепалась, — замечаю я. — Хочешь новую заплету?
— А ты умеешь? — снова изумляется Аня.
— Нет, но в этом же ничего сложного, верно? — бросаю воодушевленно.
— Ну… Наверное, — посмеивается.
— Садись. Буду пробовать.
Аня покорно принимает сидячее положение, а я пристраиваюсь сзади. Стягивая с ее волос резинку и пальцами прохожусь по всей их длине. Кайф. Честное слово. Ничего приятнее в жизни не трогал.
Пока я пытаюсь смекнуть, с чего, собственно, должно начинаться плетение косы, Аня прокашливается и, явно перебарывая стеснение, произносит:
— Мот, можно вопрос?
— Ага, — киваю я, увлеченно копошась в ее волосах.
— А какие у вас отношения с Настей Крыловой?
Опачки. А вот это уже любопытно. И откуда только Ане известно, про мою связь с Крыловой? Настюха сама разболтала? Или подружек припрягла?
— Эм… Да как тебе сказать, — судорожно соображаю. — Нормальные отношения. Ровные.
— Ты с ней встречался, да?
Замираю. Чувствую себя загнанным в угол. Как бы так вывернуться из этой щекотливой ситуации?
— Только ты мне не ври, Матвей, — будто прочитав мои мысли, добавляет Аня. — Давай будем откровенными друг с другом. Всегда.
— Давай, — вздыхаю, сдаваясь. — Настя вроде как моя бывшая. Ну, если совсем упрощать.
— И давно?
— Что? — не догоняю.
— Давно она твоя бывшая? — поясняет.
Озадаченно чешу затылок. Ну до чего ж сложные вопросы она мне задает!
— Ну вот ты когда к нам в детдом пришла?
— В том месяце.
— Ну, значит, с того месяца и бывшая.
Слышу, что смеется. Легонько качает головой, а потом иронично бросает:
— Ты плети, Мот, плети. А то мы так до ночи не закончим.
Фух. Кажется, пронесло.
— Ты насчет Насти не переживай, ладно? — осторожно разделяю Анины волосы на три равные пряди и принимаюсь переплетать их между собой. — Она в прошлом и ничего тебе не сделает.
— Ладно, — отзывается тихо.
— И сплетни девчачьи не слушай. Они дуры. Иногда такую чушь несут.
— Например?
— Да всякое… — отвечаю уклончиво. — Просто не слушай, окей? Мне доверяй. И больше никому.
— Окей.
Мне нравится, что Аня мягкая и покладистая. Что не упрямится и характер не показывает. Совсем еще мелкая, а мудрости побольше, чем у некоторых взрослых. Интересного, в кого она такая? В мать или в отца?
Отчего-то мне кажется, что ее родители были хорошими людьми. Светлыми, совестливыми… Не то что мои. Только у порядочных и добрых людей могла родиться такая замечательная дочь.
Мне жаль, что Аня осиротела. Безумно жаль. Но, с другой стороны, если бы не трагедия, я бы никогда ее не повстречал…
— Готово, — заявляю я, фиксируя получившуюся косу резинкой на конце. — Принимай работу, малышка.
Аня заводит за спину руку и медленно ощупывает результат моих усилий. Потом перекидывает косу через плечо и принимается пристально ее рассматривать.
— А ты молодец, — говорит одобрительно. — Еще немного практики, и колосок начнет получаться.
— А это еще что?
— Потом расскажу.
— Потом? — заинтригованно вскидываю брови, потому что во влажных Аниных глазах загорается огненная искорка.
— Угу, — загадочно улыбается уголком рта и покусывает нижнюю губу.
Игриво так, соблазнительно…
А я ведь о такой и мечтал. Чтобы всю кровь сворачивала одним лишь взглядом.
— Ань… — хриплю я, загипнотизировано пялясь на ее манящий сахарный рот. — Ты не дразни меня, а… У меня ведь от тебя начисто крышу сносит…
— Это нехорошо, — издевается чертовка. — Мозги не припечет без крыши?
— Да пофиг уже, если честно, — напрочь теряя контроль, тянусь к ее губам.
Ворую кислород. Глубоко вдыхаю цветочный аромат ее кожи. Тону в бездонном омуте ее неотразимого обаяния.
Аня не сопротивляется. Невесомо пробегается пальчиками по моим плечам, и это движение напоминает прикосновение крыльев бабочки…