— А у меня через двадцать один день будет пять цыпляток, — между прочим заметила Ленка.
— Это откуда же? — подозрительно спросила жена.
— А из пяти яиц.
Я расхохотался и вывалил себе в тарелку весь салат.
После завтрака Ленка показала громадную коробку из-под телевизора, где в самом уголке, в вате, как в гнездышке, лежали пять яиц с чернильными клеймами «диетические».
Мы долго ей объясняли, что для этого нужен инкубатор, что яйца несвежие, что нужен постоянный источник тепла в виде курицы, что, наконец, она всего- навсего второклассница. Ленка достала какую-то книжку, в которой два пионера высидели цыплят. Но у них были свежие яйца, и они учились в четвертом классе.
— Пусть занимается, — махнула в конце концов жена рукой. — Может быть, ты не наелся? — грустно спросила она
Я тронулся, как весенний лед, и захотел сделать ей что-нибудь приятное. Например, признаться, что золотистую чашку, которую она ищет второй день, искать совсем не надо, потому что она мною разбита. Поразмыслив, это признание я заменил добровольным походом в булочную.
Кривыми, пьяными буквами Ленка начала вести дневник.
«Второй день. Им в ватке холодно, и я взяла куклино одеяло, потому что кукла все-таки не живая, а яички все-таки живые».
«Пятый день. Это очень большая жестокость, если папа два яйца сварит. Может, он шутит, а может, нет».
«Восьмой день. Они уже шевелятся, если включить музыку».
«Пятнадцатый день. Мама не дает лампу со стола, чтобы погреть цыплят в яйцах, потому что ток. Пришлось положить им горячую котлетку, а уж потом ее съесть».
«Восемнадцатый день. Яички лежали в одном углу, а теперь в другом. Вот какие цыплята, вздумали покататься. Когда они вылезут из яичек, то в школу придется не ходить».
«Двадцатый день. Завтра цыплята выйдут из яичек. Я сказала учительнице. Ко мне придет вся моя звездочка».
— Что же делать? — спросила меня жена. — Она так верит в этих цыпляток...
— Да, разочаруется в биологии...
— Вообще разочаруется в знаниях!
— Может разочароваться в школьном обучении, — поддакнул я.
— И вообще может разочароваться в науке, — разошлась жена.
— Она может возненавидеть человечество, — сообщил я.
Жена на меня посмотрела.
На следующий день после школы у нас в квартире появилась вся Ленкина звездочка — ровно пять человек.
— Цыплятки вылезли? — с надеждой спросила Ленка и подбежала к коробке.
Я равнодушно зевнул. Она сняла крышку, а ребята вытянули шеи, потому что в коробке тонюсенько и часто попискивало, как на маленьком птичьем базаре. Вся звездочка восхищенно онемела — в коробке пищали и суетились десять цыплят.
— Папа, — наконец спросила Ленка, — а из каждого яйца получается по два цыпленка?
— Вообще-то по одному, — ответил я.
— А у тебя благодаря хорошему уходу получилось по два, — объяснила жена.
— И благодаря несогласованности родителей,— буркнул я.
— Про такой случай надо написать в «Юный натуралист», — сообщила Ленка.
Звездочка с ней согласилась.
Мех из шубы
Утро было заурядное.
— Милый, неделю прошу тебя вынести мусор. Я нервно схватил портфель — служба звала.
— Опять придешь поздно?
— Подзадержусь, — вздохнул я, придавив ногой мусор в ведре. Вчера он умялся на два сантиметра, сегодня — на один.
— Милый, — поймала меня жена у двери, — я видела страшный сой: из моей шубы вылез мех. Это не к добру, у меня предчувствие.
— Предрассудки, — буркнул я и выскочил из квартиры.
Женщинам всегда снится. Ко мне вчера приехал ревизор. Могло бы в порядке предупреждения присниться что-нибудь страшное — так ничего.
Полдня прошло в заботах, но в столовой сон жены почему-то вспомнился. «Какая ненаучная чепуха,— подумал я. — А все-таки к чему-то приснился?» — добавил, уже не думая.
Рабочий день потянулся медленно. Я посматривал на часы, хотя никуда не спешил. Интересно, что поделывала жена?
В конце дня я как-то незаметно позвонил домой. Трубку сняли, но почему-то молчали. Видимо, не к себе попал. Я снова завертел диск, внимательно следя за цифрами. Трубку опять сняли, и опять ничего не говорили.
— Чего же вы молчите? — спросил я и ужаснулся: почему «вы», когда это должна быть моя жена.
Мне стало тепло. Я рывками набрал номер в третий раз. Трубку сразу же сняли, и в клейкой тишине я услышал дыхание.
«Господи, да ее же убили», — ударило меня ужасом.
Как в горячем пару, выскочил я на улицу. Автомашины не задавили меня только потому, что не смогли догнать. Я бежал впереди троллейбуса, и перед глазами стояла жена с протянутыми к убийце руками.