— Медея, о, убийца ты!
— Пошел ты... к Люське Ф.!
— Хоть ты мне и родной отец, но я свою родную мать не разрешу убийцей называть, — сказал Андрей, одиннадцати лет, худой и тонкий, как скелет.
— Грубишь?! А ну слезай-ка, сынку, со своего любимого нахального конька. Сейчас тебя убью я!
— Тарас, опомнись! Не убивай родного сына! — Медея руку изогнула жестом, на что залаял звонко фокстерьер.
— Родного сына! — взревел Тарас по-запорожски. — Видал таких я сыновей в гробу! Не я его родил, а наш бухгалтер Кочкин!
— О горе мне, Тарас убил Андрея!
Завыл вдруг фокстерьер, заплакала Медея...
Вот я и говорю — напечатайте эту драму из жизни.
Уик
— Веруша, — как-то сказал жене Пиворужкин,— народ-то тянется. Кто в Филармонию, кто в айс на льду. Егозихины каждый год в Сочи катают...
— Ты сегодня в баню собирался,— напомнила жена.
— Давай и мы, — предложил Пиворужкин, — не отставать от атомного века.
— После бани не пей холодного пива.
— Готовить ты любишь, давай-ка мы устраивать эти... уики уенды по субботам...
— Какие уики?
—Приемные дни по-английски.
Пиворужкиной это понравилось. Ее известный салат «Весенний, рыбный» был никому не известен, потому что Пиворужкин его сразу съедал.
К субботе начали готовиться загодя. Всю неделю закупали, а к купленному еще подкупали. Уже в среду Пиворужкин сказал сослуживцу Сыстернову:
— Между прочим, я по субботам принимаю.
— Чего принимаешь?
— Дома знакомых принимаю, кто придет.
— Ты что — зубной врач?
— Э, непонятливый! Гостей принимаю. Вот можешь и ты приходить.
— В гости, что ли, приглашаешь?
— Не то чтобы в гости, — замялся Пиворужкин,— а вроде бы уик.
— Какой уик?
— Ну, который уенд. Я специально никого не приглашаю, а ты вот знаешь, что я по субботам принимаю...
— А я не знаю, — перебил Сыстернов.
— Вот я тебе и сообщаю, что по субботам мы с женой принимаем. Можешь прийти, и я тебя не выгоню.
— Ты мне прямо скажи, — стал расходиться Сыстернов,— приглашаешь или не приглашаешь?
— Вот серость, — вздохнул Пиворужкин. — Я всем знакомым объявляю, что каждую субботу могут приходить без всякого.
— И на ту субботу приглашаешь?
— На весь год!
— А что с собой захватить?
— Ничего! — гордо сказал Пиворужкин и поймал за руку Егозихина. — А у меня будет уик...
— Где достал? — поинтересовался Егозихин.
— Теперь так в гости приглашают, — объяснил Сыстернов.
— Когда? — деловито спросил Егозихин.
— В субботу.
— В каждую! — добавил. Сыстернов. — И бесплатно, — повторил он подошедшему Султан-Салатову, бывшему клоуну.
— Хотите скинуться? — засуетился клоун.
— Да нет, — объяснил Сыстернов, — человек хочет начать культурную жизнь, хочет иметь в субботы приличных гостей без приглашения.
— Ну, пока гостей и хватит, — решил вслух Пиворужкин...
В субботу, ровно в восемь, в квартире Пиворужкиных раздался звонок. Гости вошли враз, словно исподволь копились на лестнице. Только Султан-Салатов был без жены, да и то потому, что она от него ушла.
— Сидайте к столу. Чего вы по стенкам жметесь? — удивились Пиворужкины.
— Так ведь уик, — смущался Сыстернов.
— Дело новое, еще не проверенное, — заметил Егозихин.
— Помню, был у нас в цирке, — сказал Султан-Салатов,— дрессировщик удавов. Говорит, приходите в гости, чего, мол, считаться. Пришли. А потом оказалось, что он весь корм, все удавиное мясо загнал.
— И что ему было? — спросил кто-то.
— Его удав задавил, — радостно ответил Султан-Салатов.
— Никогда не едала удавиного мяса, — заметила Егозихина.
Гости подозрительно смотрели на середину стола, где желтели и краснели бутылки с соками.
— Кушайте, пожалуйста, — предложила хозяйка. Гости не шелохнулись. Только Сыстернов не выдержал, крякнул и прямо спросил:
— Ну, а уик-то где?
— Так вот он, — обвел руками Пиворужкин стол и гостей.
— Ага, — согласился Сыстернов, стрельнул глазами в соки и переспросил: — А уик-то будет?
— Уик, наверное, в холодильнике томится, — хохотнул Егозихин.
Хозяева смущенно переглянулись, и гости сразу все поняли.
— Что же получается? — Сыстернова обвела всех взглядом, жаждущим справедливости.
— Я сейчас сделаю сальто, — заявил Султан-Салатов, потому что он на этот уик пришел с другого уика, настоящего.
Он вышел на середину комнаты и, помахав ручками, как машут балерины, изображая лебедей, взвился к люстре. Стукнувшись о нее темечком, Султан-Салатов свалился под стол, зацепив ботинком край блюда с салатом «весенним, рыбным». Салат взлетел хлопьями, будто на него дунул великан, и тут же осел на присутствующих. Сыстернов вытряхнул из рукава кружочек лука и бросил обратно в блюдо, а Егозихин выковырнул из уха дольку помидора.