Директор ловко бросил папку через стол. Рачков поймал и посмотрел, словно у него в руках оказался бумеранг. Он крутанул ее, и, будь она действительно бумерангом, папка вылетела бы и вернулась к директору.
— Что? — подозрительно спросил директор.
— Не могу писать, — сказал Рачков и щипнул бороду.
— Ну, голубчик, писать хорошо никто не умеет. Не всем же быть Хемингуэями, — успокоил директор.
— Вообще писать не умею, — уточнил молодой специалист и щипнул бородку посильней.
— В переносном смысле, что ли? — не понял директор.
— И в переносном не умею, — объяснил Рачков и уже рванул бороду.
— Да не дерите вы ее, а объясните толком! — начал злиться директор.
— По-русски писать не могу... вообще.
— А по какому можете?
— Ни по какому.
Директор ерзнул в кресле и беспомощно глянул на три телефона. Рачков хотел щипнуть бородку, но передумал и ничего не щипнул.
— Но ведь вы же учились в школе? — ничего не понимал директор.
— Я в вечерней. В переводе — ШРМ. Тянули для процента.
— Диктовки-то писали?
— Не, не писал.
— И переводили в следующий класс?
— Переводили... для процента.
Директор вдруг откинулся на спинку кресла и расхохотался так, что все три телефона задрожали, и даже четвертый вздрогнул, который оказался не телефоном, а шляпой.
— Разыгрываете? — отдышался директор. — Думаете, сидит здесь пентюх? Я, молодой человек, два института кончил.
— Не разыгрываю, — тоскливо подтвердил Рачков.
— Сочинение на аттестат зрелости писали? — опять начал допытываться директор.
— Не писал. Готовое принес.
— Ну, а в институте-то... Курсовые, экзамены?
— Курсовые приятель писал... Устные экзамены сдавал. Я в хоккей за институт играл.
— Ну, а диплом?
— Жена написала.
— Ну, а заявление о приеме на работу, черт возьми?!
— Ваша секретарша на машинке за рупь отстукала,— погладил парень шкиперку и добавил: — Но читаю я хорошо, не по складам.
Директор нажал кнопку. Рачков занервничал, вцепился в бородку и вырвал пять волосинок — три рыжих и два черных. Вошла секретарша.
— Верочка, принесите глоток... свежего пива,— попросил директор.
— Не увольняйте меня, — хрипло попросил Рачков.— Я могу в хоккей играть за вашу сборную. Или пойду к нему и научусь писать. Он работает у вас?
— Кто?! — рявкнул директор, забыв, что кончил два института.
— Этот... который с бородой... Хем Гуеев...
По обычаю
Я вас призвал, — торжественно-обреченно сказал управляющий конторы Козлодуйский председателю месткома Мышелобову и главбуху Нежиле, — призвал в качестве мозгового треста. Мозгуйте!
— Почему, — начал вслух мозговать Мышелобов, — начальник главка едет именно к нам — и ежу не понятно. У нас вроде бы все в порядке.
— Всегда можно топлячка подцепить, — загадочно сообщил главбух.
— Через два часа приходит поезд, — поторопил Козлодуйский.
Управляющий конторой внутренне вздохнул, хотя внешне он тоже дышал. Мышелобов осовело уставился в стол, чтобы легче думалось. Нежила для скорости этого процесса, потирал лоб и пока ничего, кроме тепла в том месте, которое потирал, не вытер.
— Остался один час пятьдесят минут, — голосом телефонного робота оповестил Козлодуйский.
— Предлагаю, — вдруг сказал Мышелобов, который ввиду связи с массами имел много разных мыслей, — его встретить.
— Это само собой, — поморщился управляющий, шокированный такой примитивной мыслью.
— Я предлагаю не просто встретить, а встретить по русскому обычаю, хлебом-солью, — обидчиво уточнил Мышелобов.
— Сейчас это модно, — поддержал главбух.
Мысль была неплохая — начальника главка встречают в конторе хлебом-солью. И модно, и со вкусом, И простенько, без банкетов, про которые пишут разные фельетоны.
Теперь начал думать Козлодуйский — высокий, массивный, с вытянутым крупно-костлявым лицом, как конь в очках.
Управляющий таким и должен быть — кто же доверит контору хилому. На управляющего смотрел Мышелобов и ждал, пройдет ли его предложение, — кругленький, но неподрумяненный, как недопеченный колобок. Председатель месткома и должен быть круглым и обтекаемым, коли он руководит массами. Нежила никуда не смотрел — некуда было; его лицо представляло череп, туго обтянутый выдубленной кожей, и только на нижней челюсти немного чего-то наросло. Главный бухгалтер и должен быть сухим от экономии.
— А кто обязан подносить эту самую хлеб-соль? — поинтересовался управляющий.