— Боря, чашку уносит! — крикнула Вера.
Он вполне мог схватить ее, но, не двигаясь, смотрел, что будет дальше. Волна гулко хлопнула, и чашка белым пятном мелькнула в мутной зелени. Когда пена съехала навстречу следующей волне, то на блестящей плоской поверхности галечника не было ни чашки, ни лунки.
— Вера, нашу чашку взяло море, — весело сообщил Борис Николаевич.
Вера покраснела, и ее прорвало:
— Чего ты, как олух, стоял и смотрел? Чего ты ходишь согнувшись по берегу? Взрослый мужчина собирает камешки — смотреть противно. Вот поэтому и на работе у тебя вида нет!
— Но на работе я не собираю камешки, — удивился он.
— Этого не скроешь. Ну вот, наволочка пропала, теперь чашка. Надо ехать в Сочи.
Борис Николаевич нагнулся и поднял крупную овальную гальку. На ее серой отшлифованной поверхности были старательно вычерчены белым кварцем окружности, эллипсы, параболы... Они пересекались, вписывались друг в друга, переплетались в сложные геометрические построения, и это было похоже на иллюстрацию к научно-фантастическому роману. Такие гальки у него уже были и отличались цветом поля и сложностью чертежа. Была круглая плоская галька, черное тело которой кварц тщательно разграфил для нот. Даже стояло что-то вроде скрипичного ключа. Другая галька — сургучный треугольник с оплавленными углами и аккуратно разлинованной поверхностью в косую линейку. А была галька серебристо-серой, как сталь на изломе, шар, где тонкими линиями пролегли орбиты, пушистыми хвостиками белели кометы и где-то в глубине камня мерцали туманности. Борис Николаевич был уверен, что это маленькая застывшая вселенная.
— Так едем завтра в Сочи? И билеты пора брать, — обратилась Вера к Черновым.
V
Когда они приехали в Сочи, у Бориса Николаевича возникло ощущение, что он попал в театр на блестящую бессюжетную оперетту. Казалось, к вечеру представление кончится и артисты — эти ошалелые косяки нарядных статистов с шоколадной кожей — уйдут переодеваться. А на улицы деловито выскочат рабочие в комбинезонах и начнут разбирать декорации: растаскивать кубики белоснежно-фанерных дворцов, взваливать на плечи картонные пальмы и скатывать в рулоны волосяные кипарисы.
Вера искала в магазинах экзотику. Она уже купила воронкообразную соломенную шляпу, банку мяса кита с морковкой и охапку листьев эвкалипта. Покупки были интересные, но шляпу Вера повесит дома на видное место, кит будет подан только гостям, а эвкалипт будет лежать в шкафу.
К концу дня измученный Борис Николаевич и бодрая Вера пришли в шашлычную, где их поджидали Черновы. Они сели за край длинного стола, за которым ужинала шумная компания. Заказали шашлыки и чуть не ящик прохладной минеральной воды.
Борис Николаевич рассматривал веселую компанию. Там выделялась женщина строгой породистой красоты: большие серые глаза, прямой нос с нежными ноздрями, заметные губы, легкие скулы и каштановые волосы, небрежно брошенные на плечо. С нее не спускал глаз парень с черными усами и неестественно красным лицом. Компания смеялась, но женщина была строга, как и подобает красавице. Только губы выдавали, что мирское ей не чуждо, и она все видит и все слышит.
Усатый парень поднялся и сказал с хриплым акцентом:
— Да здравствует Сочи — наша жемчужина!
— Молодец, действительно жемчужина, — согласился Чернов.
И вдруг то, что, казалось, пропало за отпуск навсегда, вспыхнуло горячо и неугасимо. Весь отпуск вмиг сконцентрировался в яркой капле и показался глупым и никчемным. Он почувствовал прилив тихой радости и возвращения к себе. Все стало просто — и стало хорошо.
Борис Николаевич сказал тихо, но внятно:
— Да здравствует Сочи — Мекка всех мещан! Компания удивленно притихла, а Чернов поперхнулся морской капустой.
— Что такое мека? — спросила красавица красно-черного парня.
— Город в Турции.
— А я маг из Стамбула, — добавил Борис Николаевич.
— Боря, перестань, — сказала Вера, но соседний столик уже принял игру.
— Маг, угадайте, чего мы хотим?
— Это просто — развлечений.
Девушка, на которой было очень мало одежды, приказала:
— Расскажите о нас.
— Среди вас есть красавица.
— Это мы знаем.