Города, народы и цивилизации не могли исчезнуть бесследно, как не может исчезнуть мысль. И ему казалось, что в этих вековых волнах спрятано все ушедшее из мира. Поэтому люди немеют перед ним и не могут оторвать глаз, словно пытаются вспомнить то, что никогда не вспоминается.
Борис Николаевич встал. Нужно было идти. Он последний раз добежал глазами до горизонта. Затем резко нагнулся, взял серую, самую простую гальку и приложил к щеке. И она прижалась к нему шершавым и теплым боком.
Лерит
Каждое утро мы вдвоем отправлялись в маршрут — в накалявшийся дрожащий день. Лера шла сзади с прибором, и, когда б я ни оглянулся, на меня спокойно смотрели большие синие глаза. Даже когда мое тело высыхало так, что мне хотелось повалиться в ломкую траву и лежать, лежать до прохладного вечера. Но на ее глазах я бы не упал даже от пули.
— Устала? — спрашивал я вечером, подходя к лагерю и цепляя ногами каждую кочку.
— Подумаешь! — отвечала Лера, и в ее синих глазах бежали синие огоньки.
— Коня на скаку остановит, — сказал кто-то за ужином.
— Да... В горящую избу войдет, — согласился начальник партии.
Лерины волосы выгорели до стеклянного блеска. Голубые брючки через неделю стали белесыми, как палатка. Даже белая кофточка обесцветилась. Только глаза синели на ошпаренном солнцем лице. И никакой косметики, да и какая косметика в поле.
И может быть, в этот момент я влюбился, потому что все мы воспитаны на героическом. Мужчины-геологи тем более умеют ценить в женщине силу.
Влюбился я в Леру последним, но у меня было два преимущества: ходил с ней в маршруты и был человеком крайностей. Поэтому влюбился самозабвенно и отрешенно. И начал искать новый минерал, который бы я, по праву первооткрывателя, назвал леритом. Когда молоток откалывал образец неясной породы, мне так и виделся продолговатый кристалл, синий, как ее глаза.
Как-то Лера надела новые ботинки и, как коза, запрыгала по останцам, позвякивая прибором. Но к концу маршрута начала хромать и поотстала.
— Давай прибор! — потребовал я.
— Пустяки, — даже не остановилась Лера. И когда в лагере она вытащила из ботинка стертую до крови ногу, у меня екнуло сердце.
На следующий день ее оставили камералить, а я пошел с Катей — рыхлой хозяйственной девицей, которая по вечерам читала детективы, а по ночам орала, пугаясь полевых мышей. Возвращаясь желтым обрывистым логом, мы завязли в крупном земляничнике. Огромные пахучие ягоды таяли во рту — у Кати. Я же свернул полуметровый кулек и не съел ни одной земляничинки.
— Спасибо, — улыбнулась Лера, но эта улыбка стоила кулька алмазов.
Она тут же стала всех угощать. И хотя я посылал ребятам телепатические приказы не брать больше одной ягодки, все-таки ее доброта отложилась в моей голове, как лишний киловатт в электросчетчике.
Начальник партии взял ягодку, затем две, а потом засунул в кулек всю руку и опрокинул его в тарелку. Все удивились. Я тоже удивился, потому что кулек был свернут из моей маршрутной карты. Начальник ругался долго, и все в том смысле, что слишком много развелось Ромеов.
Много было у меня неприятностей в это счастливое лето. Я тонул в озере — хотел нарвать Лере кувшинок, свалился в шурф — показывал ей свою гибкость и чуть не умер, когда съел на спор перед изумленной Лерой целого барана.
По ночам мне снились голубые мерцающие кристаллы еще не найденного лерита, а днем я забывал о камне, потому что смотрел в ее синие глаза.
Все было хорошо до осени.
Однажды мы возвращались из маршрута ночью. Трава, березы и палатки стояли как в молоке. Луна, раскаленная добела и такая громадная, какая не бывает в городах, высветила под собой землю.
Хотелось замереть и стоять всю ночь.
И вдруг малюсенькое длинное существо, на страшной высоте, не над нами, а где-то там, у самой луны, вылезло на ее диск и медленно поплыло по диаметру. Было так тихо, что я слышал, как шуршит по тенту жучок. Крылатый земной гость переплывал луну, как в пьесе-сказке, когда где-то в тучах пролетает добрый волшебник, которого ждет притихший зал. Это было фантастично, нереально, немного жутко и красиво какой-то неземной красотой.
Я схватил Леру за руку.
— Самолет, — сказала она и стала снимать рюкзак.
— Нет, — шепотом ответил я.
— Реактивный, — добавила она и швырнула ботинки в палатку.