Я бросился к человеку, уже понимая, что помочь ничем не смогу. С трудом приоткрыл замороженный щиток шлема…
Ужас леденящей рукой сковал спину, глыба льда скатилась в желудок, а волосы на голове зашевелились. Из-под шлема на меня смотрел невидящими глазами, с кусками льда на зрачках, незнакомый человек. Почерневшая кожа плотно обтягивает череп, губы разошлись, словно больше не могли смыкаться. Зубы оскалены, будто человек собирается укусить.
За спиной испуганно выдохнул Джексон, как-то замысловато выругавшись по-английски.
— Это… из вашей группы? — запинаясь, выдавил Дэйсон.
Я не ответил, быстро расшвыривая снег с тела. Щелкнули пряжки на броне, кевларовые пластины неохотно разошлись.
— Черт! — едва слышно прошептал я.
Тело Кабана стало как минимум в два раза меньше. Высохшая кожа обтягивала костяк, словно человека заморили голодом или высосали все соки. Но именная табличка на груди упрямо доказывала: «Хвостов Илья Викторович», а ниже чьей-то рукой остроумно добито: «Кабан».
— Рассредоточиться… — проглотив ком в горле, выдавил я. — Найти всех людей. Далеко не расходиться, держать всех в поле видимости.
Черт! Что произошло?! Тимура изрезали на куски лазером, как теленка на бойне! Кабана… Что Кабана? Морили голодом?! Даже за три дня вообще без еды человек не высохнет так! Или он и был таким, может, голодал? Чушь! Три дня назад мы выходили в рейд, и Кабан был таким же огромным, как и всегда! Тогда что? Новая тварь, что наподобие вампира сосет соки из тела? Черт!
Звено методично обыскивало окрестности, пока я ожесточенно выкапывал Кабана… нет, то, что осталось от Кабана! Происшедшее совершенно не хотело укладываться в мыслях. Что-то было очень сильно не так! Вот только как увидеть это «что-то»?
— Хантер, — прошипел в наушниках голос Бережного. — Здесь еще четверо. Только… вам следует увидеть это…
— Иду.
Вытащив тело бывшего товарища, я поднялся на вершину сугроба. Все звено собралось около завалившегося набок Ми-24. Колпаки кабины открыты, видны запрокинувшие головы пилоты в креслах.
Черт…
— В трюме ящики с медикаментами, хантер, — подошел Дэйсон. — Они успели выполнить задание. Одного не пойму, что заставило их сесть здесь?
— Хрен его знает, — пробурчал я и осекся.
Открытые щитки на шлемах Клёпы и Гоши показывали изменившиеся до неузнаваемости лица мужчин. Та же, как и у Кабана, почерневшая кожа, плотно обтянувшая скелет. Те же оскаленные зубы, замерзшие глаза. Я отвернулся сразу, чувствуя, как самопроизвольно сжимаются кулаки. Но то, что увидел в кабине, повергло меня в шок. Лица двух молодых пилотов покрыты ужасными кровоточащими язвами, съевшими начисто кожу. Ушей и носов не было, хрящевая ткань исчезла. Из-под закрытых век видны потеки замерзшей зеленой жижи.
— Что это, хантер? Сифилис? — тихо спросил Дэйсон, незаметно отодвигаясь.
— Не похоже, Джей, — так же шепотом ответил Джексон. — Это что-то иное… Хантер Керенский, у вас в Гарнизоне было что-то подобное? Лихорадка, эпидемия?
Я ошарашено покачал головой. К горлу подкатился ком, желудок начал бросаться на ребра, тревожно спазмируя. Я быстро отвернулся, стараясь глубоко дышать через нос. Негромко скомандовал:
— Все тела в трюм. Мусаенко, разверни радиокомплекс!
Горец благодарно бросился исполнять указание, радуясь, что не будет участвовать в погрузке ужасных трупов. Остальные, брезгливо касаясь тел, принялись перетаскивать страшный груз.
Развернув походную радиосистему, Мусаенко минуты полторы настраивал связь, торопливо вращая ручки настройки. Потом виновато протянул мне наушники и пробормотал:
— Прости, хантер, но качество связи дерьмовое. Лучше в теперешних условия не будет.
Я машинально кивнул, принимая наушники. Стал попеременно слушать ответ и перекрикивать усиливающийся ветер:
— База, я кречет, прием! База, я кречет, прием!
Минуты полторы я кричал в пустоту, потом треск помех прервался знакомым гнусавым голосом Евы:
— Кречет, рады вас слышать!
Ева едва ли не единственная женщина, которая полноправно работает в командовании. То ли новая любовница Борзова, то ли просто активистка, если верить слухам о пристрастиях генерала к мальчикам.
— Взаимно. Ева, Борзов в рубке?
Сквозь треск помех послышался усталый, но обрадованный голос генерала, что с напускной строгостью пробасил: