— Что это еще за шутки?! — нервно спросил я, потом, стараясь чтобы голос звучал командно, крикнул: — Эй, хорош баловаться! Свои!
Если наверху и были люди, то они промолчали. На мой призыв сверху так никто и не отозвался.
Я, не поворачивая головы и начиная движение, медленно процедил:
— По возможности, не стрелять. Там, скорее всего, наши.
В ушах после грома выстрела стоял комариный писк. Голоса американцев я услышал с трудом:
— Поняли, хантер. Только…
Но договорить нам не дали. Все мои предположения о том, что наверху сидят бойцы Гарнизона, что хоть как-то пытаются сдержать врага, рухнули. Как и килограммы хлама на наши головы.
— Вперед! Бегом! — заорал я, пригнулся, закрыв голову руками, бросился вперед.
Из темноты верхней площадки градом посыпались арматура, кирпичи и прочая дрянь. На тепловизорах то и дело мелькали оранжевые всполохи, но цель так и не показывалась. Стрелять в такой ситуации бесполезно. Максимум чего можно добиться — оцарапать врага. Хуже — напрасная трата боеприпасов. Только два выхода: или обратно вниз — в надежде, что артиллеристский запас у противника иссякнет; или вперед — в опасный ближний бой.
Прыгая сразу через две-три ступени, мы влетели на последний четвертый пролет. В кромешной темноте не разобрать ничего, вдобавок по шлему гулко и болезненно лупят камни и металлический хлам. Еще прыжок! Едва не потеряв равновесие и не рухнув обратно, я вылетел на площадку. Мгновенно вскинул КАт, наугад разрядил в дверной проем. Кинулся следом.
На хозяйственный этаж я не вошел, а выпал.
Двойной удар, кирпичом и «обезьяньей» лапой, едва не свернул мне шею. В глазах на мгновение сверкнули звезды, пол прыгнул навстречу. Сзади в тот же миг тяжело загрохотали дробовики коммандос.
Упав на опасно хрустнувшее плечо, так и не залеченное еще с прошлого раза, я крутанулся. Перевернулся на спину и оттолкнулся ногами, стараясь прижаться спиной к стене. Одновременно вскинул оружие, инстинктивно нажимая на курок.
По широкому, метров шесть, коридору мчались две твари. Мгновенно преодолевая дистанцию, одновременно отталкиваясь сразу четырьмя конечностями, они заставили сердце провалиться куда-то в неведомую пропасть. Спасли только намертво вгрызшиеся в мозг рефлексы. Видишь врага — стреляй!
КАт загрохотал. Ствол то и дело подбрасывало отдачей, выстрелы рубили по всему коридору, но на такой дистанции и в узком помещении ни одна дробинка не пропала зря.
Первую «обезьяну» отбросило к стене. Веер раскаленного свинца безжалостно изрубил тело, вывернул наизнанку. В брызгах бетонной крошки и фонтанах крови, тварь мгновенно превратилась в бесформенную кашу. Вторая прорвалась чуть дальше, наткнулась на пули, конвульсивно задергалась от ударов свинца. Уже окровавленным фаршем рухнула через мгновение, все еще пытаясь прорываться вперед. Еще раз бухнул дробовик, во вспышке пламени извергнув рой свинцовых пчел, но коридор так же внезапно опустел.
В коридор, картинно кувыркнувшись, вылетел Дэйсон. Мгновенно стал на ноги и вскинул автомат. Через мгновение тот же маневр повторил Джексон, занимая позицию «стрельба с колена».
Я, все еще под впечатлением боя и не в силах хоть что-то произнести, махнул рукой. Мол, все чисто. У самого же кровь кузнечным молотом бухала в ушах, а пальцы намертво вцепились в рукоять КАта.
Американцы, не спеша расслабляться, выпрямились. Взгляды прицеливающиеся, стволы КАтов направлены в глубину узкого коридора, что выводит сразу к штабу Хранителей. Совсем недавно я здесь побывал, нанеся памятный визит.
Я, чувствуя, что от резкой боли в плече кружится голова, а во рту стало солоно от удара о пол, отложил автомат. Уперся обеими руками в пол, неловко поднялся. В суставах что-то болезненно хрустнуло, сухожилия натужно затрещали. Но все же, хоть и пошатываясь, я встал и подхватил автомат. Плакаться будем позже.
— Чтоб тебя… — вдруг потрясенно выдохнул Джексон.
— Иисусе… — в тон ему отозвался Дэйсон.
Я обернулся к американцам и застыл.
Вблизи поверженная «обезьяна» казалась еще огромнее. Черная шерсть покрывает почти все тело, будто целиком состоящее из стальных мышц. Массивная «волчья» челюсть с тремя рядами загнутых вовнутрь клыков. И намертво зажатый кусок арматурного прута в толстой лапе…
— Ты видишь… — начал было Джексон, получив прямое подтверждение своим фантастическим гипотезам о разумности врага.
Американца оборвал слаженный рев доброго десятка глоток. От крика зазвенело в ушах, а мороз пробрал до костей. Это был именно тот крик, что я впервые услышал внизу. Рев дикой твари, что командует атаку.