Удивительно, но после этих слов коммандос (пиндосы, американцы!) вдруг стали ближе. Никаких утешений и соболезнований. Простые слова правды…
Я ехидно усмехнулся, скрывая благодарность и слезы на глазах. С неприкрытым сарказмом буркнул:
— Вот уж не ожидал от американцев такой чувственности.
Дэйсон удивленно поднял бровь, спросил:
— По-твоему, мы автоматы?
— Да нет, просто… — замялся я, но понял, что действительно ляпнул глупость. — Извините, ребята. Нагрубил я по-хамски. Нервы…
— Вы, русские, всегда испытывали нездоровую ненависть к американцам, — обличающе произнес Скэндел. — Прямо дьяволов из нас делаете.
— Скэн, прекрати, — шикнул Джеймс.
Но я уже принял вызов и криво усмехнулся, согласно покивал.
— Ага, будто вы, янки, обожаете русских.
— Но неприязни не испытываем!
— Неприязни? — удивленно поднял брови я. Потом безмятежно добавил, соглашаясь: — Конечно, не испытываете. Особенно в фильмах и компьютерных играх, вволю настреляв русских. Какая тут уж неприязнь?
Джексон уязвлено замолчал, почесал горбинку на носу, но крыть было нечем. За него вступился Джеймс.
— То было после войны, Константин. Наши государства заставляли нас ненавидеть друг друга.
Я кивнул, подбадривая. С благодушной горечью сказал:
— Заставляли. Иначе не было бы национальной идеи. Что коммунизм — дохлая крыса, что дерьмократия — расписанная под хохлому шлюха. Потому и пытались друг друга убедить, что правы мы, а не вы.
Дэйсон озадаченно посмотрел на товарища, видимо до конца не понял смысл моих слов. Но ободренный миролюбивым тоном бодро сказал:
— Но ведь после развала Советского Союза мы больше не враждуем?
— Враждовали, — кисло поправил я, с дурной педантичностью не оканчивая спор. Затевать демагогию на тему отношений двух сверхимперий, одна из которых давно почила под могильной плитой истории и даже старики в буденовках все реже и реже ее вспоминают, не хотелось. Кажется, что все это бренно… нет, бренно — слишком пафосно. Так же, как и разговор о «миру — мир» во время Армагеддона. Скорее — глупо!
— Когда враждовали? — поразился Джексон. — Разве были вооруженные столкновения?!
Я покачал головой.
— Когда вы победили в холодной войне. Когда наша партия устала потихоньку разворовывать страну и одеваться в одинаковые коричневые одежды. Когда рухнула страна, а с ней и надежды миллионов людей. Ваша идея о свободе и развлечениях победила. А еще мы враждовали, когда быстро пресытились вашим ширпотребом. Макдоналдсом, порнографией, грязью… тогда мы и враждовали, что слишком поздно осознали себя державой, начали отвергать губительную западную идеологию и взращивать свою. Хотя, конечно, вы нас многому научили этим. Да и благодаря уже более-менее отработанной вами финансовой системе и компьютеризации мы быстро выпрямились…
— Что значит «грязь»? — хмуро, почти враждебно спросил Скэн. — Порнография и фастфуды я еще понимаю, но что значит «грязь»?
— Ой, ну не надо ля-ля, хорошо? — довольно грубо отмахнулся я. Тема и впрямь раздражала. Ну а кому приятно обсуждать собственные проигрыши?! А ведь русский человек в то время, время перестройки и после нее, действительно проиграл войну. Бригады, алкоголики, воры и извращенцы с лентяями. Вот тогдашнее население… ах, нет, забыл обедневшую и никому ненужную интеллигенцию. Те, кто посмелее, — сбежали в Штаты, те, кто попатриотичнее, — остались. Для вас ведь не секрет, почему американцев в Европе не жалуют… Впрочем, как и нас, русских. Только нас боятся, как боялись всегда. И не понимают.
— А нас? — тоже хмуро спросил Дэйсон.
— Потом стали и вас боятся, — нехотя согласился я. — После того как осознали, что маска арлекина, шута, сексуальных свобод и жирного жителя общепита, всего лишь маска. А настоящее ваше лицо — авианосцы, банковские системы, ракеты… еще бы чуть-чуть — и в мире осталось бы только две сверхдержавы. Вы и Китай. Мы бы догнали быстро… но не теперь… теперь уже можно плевать на все с высокой колокольни…
В развалинах повисло неприятное напряженное молчание. Чувствовалось, что глупый спор, что так неудачно затеял Джексон, готов был перерасти в драку. К счастью, все опомнились очень быстро. Да и сыграло свою роль ушата ледяной воды — напоминание о Катастрофе. Чтобы как-то сбросить напряжение, я иронично спросил:
— А вы ничего случайно с собой не прихватили? Ну всяких штучек из фильмов о Джеймсе Бонде? Вы же секретные агенты!
Джексон, первым уловив истинный смысл вопроса, гордо фыркнул и отвернулся. Мол, мы такие важные и в сбросе напряжения не нуждаемся. Зато Джеймс мгновение непонимающе смотрел на меня, потом хмыкнул и весело сказал: