Скэн со всей серьезностью стал обдумывать слова напарника, а я тихо сказал:
— У меня сын погиб, Джеймс. Ему год исполнился. За что его-то?
Дэйсон отвел глаза. Извиняясь, проговорил:
— Ну… все мы рождены в смертном грехе…
— Вы же царя убили!
Слова прозвучали выстрелом в тишине, так неожиданно, что мы с Джеймсом одновременно повернулись к Скэну. Тот нервно пожал плечами под двойным напором, но все так же уверенно сказал:
— Ну, вы, русские, царя свергли. Богом избранного! А за это, если верить Писанию, ваш народ проклят до восьмого колена.
Пока мы с Джеймсом обдумывали новый довод Скэна, тот быстро подсчитал, почти радостно выдал:
— Вот, кстати, седьмое поколение сейчас!
Я устало потер виски. Театр абсурда начинал раздражать, хотя бы тем, что верить в него совершенно не хотелось. Тогда уж лучше и вправду застрелиться. Мысль показалась настолько соблазнительной, что я даже подвинул КАт ближе. Лишь в последний момент пришлось гневно напомнить себе, что я все еще в ответе за жизнь Вички! Пусть она сейчас и против меня, пусть обвиняет и ненавидит. Но не стоит забывать, что это всего лишь действие болезни. Вдруг в новом Гарнизоне будет настоящий психотерапевт, который сможет помочь? Тогда Вичка станет сама собой и все наладиться.
— Царь перед казнью отрекся от престола, — с сожалением, откладывая автомат, сказал я. Американские машины убийства разом расслабились, с самого начала заметив мой жест. Всегда начеку? Мысленно усмехнувшись, я запахнулся в обледенелую тряпку поверх брони. Тепло быстро покидало даже замкнутый комбинезон. — А если отрекся, значит, твоя версия с проклятием отпадает. Мы все в одинаковой… Короче, как говорил мой друг оптимист, — все плохо.
— Отрекся? — почти разочаровано спросил Скэн.
— Отрекся? — почти радостно спросил Джеймс.
Джексон под нашими победными взглядами заерзал, потом вдруг просиял, словно получил божественное откровение. Зловеще посмотрел на нас и спросил:
— А тела?
— Какие тела? — в один голос воскликнули мы.
— Тела хантеров из твоего звена!
— А что тела? — непонимающе нахмурился я.
— Ты помнишь странные раны?
— Странная болезнь? Язвы? — принялся вспоминать Дэйсон.
— Разрезы будто от лазера? — включился я, стараясь припомнить изуродованные трупы товарищей.
— А что если это раны не от рук людей?! — взахлеб принялся говорить Джексон, стараясь не упустить момент. Пьянея от собственной догадки, торопясь высказаться, он все больше распалялся. — Если это ангелы?!
— Что?! — иронически вскинул брови я. Но Дэйсон отнесся к словам напарника более внимательно, даже напустил на лицо задумчивое выражение. Нет! Все-таки они в своей Америке все помешаны на религии. Я саркастически спросил: — Какие ангелы? С нимбами и крылышками? Арфой бьют людей по головам, а струнами, на манер ассасинов, режут на части?
Я понял, что моей извращенной фантазии подивились даже закоренелые питомцы Диснейленда и Макдоналдса. Коммандос почти по команде захлопали глазами, а Дэйсон, сукин сын, даже чуть отодвинулся. Еще бы перекрестился, подонок!
— Причем здесь арфы? — честно попытался осознать сложности русского языка Скэн, все еще надеясь на то, что я не спятил. — Я не о тех ангелах говорю!
— А о каких?
— Об ангелах апокалипсиса.
— А какая разница… — попытался закруглить тему я, но тут неожиданно вмешался Дэйсон.
— Подожди-подожди! — торопливо выставил руку коммандос, потом повернулся к напарнику. — Я что-то такое припоминаю… Четверо чуваков на лошадях, которые мочат народ…
— Лошади? — еще раз проявил я полнейшее незнание конфессии.
— Что «лошади»?! — раздраженно обернулись американцы.
Я смущенно улыбнулся:
— Лошади мочат народ?
Скэн трагически вздохнул, спокойно пояснил, будто маленькому ребенку:
— Ты что, издеваешься? Нет, убивают всадники. Слушай, ты что, не читал Библию?
— Ни в одном глазу, — честно ответил я.
Американцы переглянулись. Дэйсон заговорил каким-то не то книжным, не то балаганным тоном:
— В день Страшного суда, предсказанного в Евангелие, прозвучат трубы Иерихона. И сойдет на землю божественный гнев. Четыре всадника апокалипсиса: Голод — на белом коне; Мор — на вороном коне; Война — на рыжем коне и Смерть — на бледном коне. И пройдут они по свету, сея мучения и смерти. Перестанут рождаться дети. И трупы поднимутся из могил, чтобы…
— Бу! — некстати пошутил я. Потом, видя неодобрительные взгляды американцев, стараясь говорить бодро и уверенно, сказал: — Чего-то вы гоните, ребята! Во-первых, какая война? Войны-то не было! А во-вторых, и бродячие трупы не на каждом шагу встречаются! Даже, я бы сказал, вообще не встречаются.