Я встряхнул головой. Зрение постепенно приходило в норму, вернулся фокус. В верхнем углу комнаты, на границе с потолком, застыло чернильное пятно копоти от попадания гранаты. Сквозь шум в ушах с трудом пробились выстрелы, какие-то крики в наушниках. Похоже, что звали меня, но я просто не в силах хоть что-нибудь сказать. Тело словно бы одеревенело…
В оконный проем развалин ворвалось что-то черное. Ничего не соображая, я машинально нажал на курок. Черную фигурку с красной повязкой на рукаве отбросило к стене, свинец в упор изрубил броневые пластины. Тонированный щиток шлема под пулями взорвался вовнутрь, оттуда брызнуло кошмарной кашей из костей, брони и крови.
Я попытался встать. Тело было вялым, как воск, гнулось и плавилось, как хотело. Но все же с трудом я сел. Тупо посмотрел на свою раненую руку, боли не было. С тем же тупым безразличием я вскинул автомат, бросил мимолетный взгляд на индикатор заряда «умной брони».
На тонированном щитке алел поставленный стоймя символ бесконечности. Восемь процентов.
Как только эти жалкие восемь процентов истекут и загорится, прежде чем погаснуть, цифра ноль, я умру. Питание на мышцы экзоскелета подаваться перестанет, исчезнет обогрев. Я уже больше не смогу удерживать тяжеленный автомат, нести на себе килограммы брони. И кто знает, что меня раньше убьет: дикий холод или Хранительницы?
Я с трудом поднялся на ноги, пригибаясь, побежал в глубь развалин. Меня качало, ноги подгибались, будто у ватной мягкой игрушки. Но лучше бежать, чем просто сидеть и ждать, когда амазонки выкурят из развалин. Проверять, кончатся ли у них раньше гранаты, или все-таки попадут в меня, я не хотел.
Я поднырнул под низкий козырек, когда-то бывший потолком комнаты, метнулся по перекошенному подземными толчками коридору. Справа и слева чередовались выломанные и заваленные обломками комнаты. Вдруг я обо что-то споткнулся, не удержался и полетел на пол. На этот раз, со всей дури хлопнувшись о пол, но боль лишь немножко кольнула в руку. Дурман контузии отступал, значит, надо спешить.
Я обернулся посмотреть на неожиданную преграду, замер. Холодный пот прошиб меня, а сердце бешено заколотилось. В коридоре, с вывороченной грудной клеткой и в обугленном костюме, лежал Джеймс Дэйсон, американский коммандос. Закопченный щиток шлема потрескался, но держится на месте, трубки и провода костюма разорваны. Из открытых щелей комбинезона медленно струиться кровь. Видимо, граната попала прямиком в грудь…
Холодное равнодушие дало трещину, под его ледяную маску коварно вползла злость, разожгла пожар в душе. Раздался злобный скрежет, будто пила вгрызлась в металл. Только через секунду я сообразил, что это я скрежещу зубами.
Сцепив зубы, я побежал дальше по коридору, стараясь не думать о теле за спиной. Нужно успеть найти Джексона, а потом уже уходить сквозь здание. Мы здесь как мыши в мышеловке, остается только выковырять, а это проще простого.
За следующим углом раздались выстрелы, потом болезненный женский крик. В коридор, ногами вперед, вылетела амазонка, впечаталась в стену. Не особо заботясь о морали, я мимоходом подставил КАт к щитку ее шлема, нажал на спуск. На заледенелые стены щедро брызнуло красным, будто чья-то рука с размаха раздавила арбуз. Стерев со своего щитка брызги крови, я метнулся за угол. Успел увидеть направленный на меня ствол, шарахнулся в сторону, заорал:
— Не стреляй! Это я!
Над ухом рявкнуло, пуля слегка царапнула шлем, но американец уже подкинул ствол.
— Ты чего здесь?! — заорал Скэндел. — Где Джеймс?
Я подскочил к окну, дал короткую очередь в сгущающуюся темноту, где сновали черные фигурки. Сразу пригнулся, когда выстрелили в ответ. Быстро сказал:
— Джеймс мертв.
Скэн подавился словами. После паузы спокойно спросил:
— Ты видел его?
Я кивнул:
— Да. Точное попадание гранаты в грудь. И проверять не нужно.
Джексон замедленно кивнул, секунду собирался с мыслями. Когда он снова заговорил, голос был по-прежнему спокойным и собранным:
— А ты как здесь очутился?
— По коридору. Здесь еще сохранился скелет здания, комнаты и плиты перекрытия. Пока не поздно, нужно уходить с обратной стороны. Я думаю, у нас будет небольшая фора, пока они будут штурмовать эту сторону, и потом, пока поймут, что нас уже нет в здании. А там они наверняка устроят погоню. Но кто предупрежден, тот вооружен. Встретим как родненьких!