В квартире я снова посадил пингвина в ванную, вытер его бумажными полотенцами, быстро принял душ и повесил свои мокрые вещи сушиться на батарею. После этого я принялся прибираться в квартире, чтобы замести следы пребывания в ней пингвина. Уборка квартиры заняла у меня приблизительно столько же времени, сколько и мытье пингвина. После этого я проверил, все ли вещи уложены в рюкзак, убедился, что правильно запомнил время отплытия катера на подводных крыльях, и решил, что мне надо поужинать. Холодильник был пуст, за исключением одного яблока и открытой банки сардин, которую я купил для пингвина. Ни то, ни другое не подходило в качестве последнего ужина во время хорошо проведенного отпуска. Вообще-то, я планировал поесть в ресторане, но эти планы строились еще до того, как на мою голову свалился этот пингвин. Я проверил, хорошо ли его вытер, и поставил в ванну. После этого я взял книжку и решил, что теперь-то могу спокойно пойти ужинать.
Соображая, как поступить с пингвином, я постепенно приходил к мысли, что мне придется взять птицу с собой в Аргентину. Мой маршрут передвижения был настолько плотным, что у меня просто не оставалось времени отвезти его в зоопарк в Монтевидео. Кроме всего прочего, я подумал о том, что если оставлю птицу в зоопарке Буэнос-Айреса, то смогу иногда навещать ее. Я принял решение, успокоился и перестал ломать голову на эту тему.
Недалеко от дома, в котором жил, я присмотрел один небольшой ресторанчик для прощального ужина перед отъездом из Уругвая. Я заказал оливки, стейк с картофелем фри и бутылку моего любимого аргентинского красного вина из винограда сорта мальбек, выращенного в провинции Мендоза.
Посетителей в ресторане в этот час было мало, общаться было не с кем, и я открыл книгу. Я читал новеллу под названием «Чайка по имени Джонатан Ливингстон»[7], очень популярную в начале семидесятых годов прошлого века, но читал я ее в испанском переводе, который назывался Juan Salvador Gaviota. Я глядел в книгу, но никак не мог сосредоточиться на чайках, потому что мои мысли были поглощены пингвином, сидевшим у меня в ванне. «Скорее всего, бедная птица умрет. Наверняка к тому времени, когда я вернусь, она будет уже мертва», – подумал я. Бедняга точно наглотался нефтепродуктов и погибнет от отравления. Это просто неизбежно. Не могу поверить, что одна птица может уцелеть, когда тысячи ее сородичей на пляже погибли. Она точно умрет к моему приходу, решил я и подумал о том, что своим мытьем в последние часы ее жизни ничем не смог ей помочь. Эти грустные мысли вертелись в голове, и взгляд упал на строчку книги: Хуан Сальвадор, Хуан Сальвадор…
Вдруг, совершенно неожиданно, я понял, что не хочу, чтобы пингвин умирал. Я искренне надеялся, что птица выживет, потому что у нее появилось имя – пингвин Хуан Сальвадор – Juan Salvador Pingüino. А вместе с этим именем зародились надежда и начало дружбы на всю жизнь. В тот момент он стал моим пингвином. Я не знал, что ждет меня в будущем, но понимал, что в этом будущем мы будем вместе.
Я быстро поел, расплатился и бросился назад в квартиру, надеясь, что ничего плохого не произошло. Едва открыв дверь квартиры, я услышал, как он бегает туда-сюда в ванне и хлопает крыльями, приветствуя меня. Когда я вошел в ванную, он посмотрел на меня своим неповторимым взглядом.
«Я так рад, что ты вернулся! Ты отсутствовал очень долго», – казалось, говорил его взгляд. Увидев его, я улыбнулся. На самом деле я улыбался до ушей от радости, которую испытывал.
– Да, Хуан Сальвадор, я вернулся и очень рад тому, что ты хорошо выглядишь!
Глава 4. Про штормовое предупреждение в районе Фолклендских островов и потасовку в баре, благодаря которой рождается план
В ту ночь я лег спать, размышляя над планом, как провезти пингвина в Аргентину через таможню. Этот план опирался на мое глубокое понимание особенностей национальной психологии местного населения, которое я в избытке приобрел, прожив в Аргентине всего полгода. Уже после первой недели пребывания в пригороде Буэнос-Айреса под названием Квилмес я считал себя специалистом в этом вопросе благодаря опыту, полученному с коллегой, учителем истории по имени Эуан Маккри.
Школа-интернат под названием «Колледж Св. Георга» была организована по образу и подобию английских государственных школ и располагалась в великолепном здании, построенном в колониальном стиле. С двадцатых годов прошлого века в школе, похоже, ничего не изменилось. Эта школа была основана в 1898 году неким Кэноном Стивенсоном и предназначалась для обучения детей проживающих в Аргентине англичан, которые занимались экспортом замороженного мяса, работали на строительстве железных дорог или владели огромными ранчо, но для которых отправка детей в школу на родине была не по карману. Однако к семидесятым годам состав учеников существенно изменился. Несмотря на то что многие из них были детьми или внуками тех, кто учился в этой школе, эти дети уже были аргентинцами во втором или третьем поколении и не считали Англию своей родиной. При этом большая часть учеников появилась на свет в обычных испаноязычных аргентинских семьях.
7
Повесть-притча (англ