– Черт подери, да отпусти же! – заорал я и аккуратно, чтобы не поранить птицу, раздвигал пальцами второй руки сцепленный клюв. Из глубокого пореза на моем пальце текла кровь, и боль была такая, словно я прищемил его тяжелой дверью. Я удивился тому, что маленькая птица способна так мощно обороняться. Оставив пингвина в биде внутри сетки, я пошел заниматься своим пальцем. Я подставил его под струю холодной воды и был поражен глубиной пореза, шрам от которого остался у меня по сей день. Я держал палец под струей воды и материл себя за то, что не оставил пингвина там, где его нашел.
Я злобно косился на пингвина, а тот – на меня. Его маленькие глазки, не моргая, уставились на меня с враждебным выражением. Казалось, птица негодует.
«Ну, давай, монстр, тоже мне! Хочешь еще получить? Тогда подходи!» – словно говорил он.
– Черт тебя подери, глупая, глупая птица! – ответил я. – Ты что, не видишь, что я хочу тебе помочь? Пойми же ты это своими куриными мозгами!
Я замотал палец туалетной бумагой, которая быстро пропиталась кровью. Я несколько раз менял «повязку», после чего решил держать руку над головой. Палец пульсировал от боли. Интересно, являются ли пингвины переносчиками каких-нибудь страшных заболеваний? Минут через пятнадцать мне удалось остановить кровь при помощи марлевой повязки, и я без всякой охоты вернулся на поле боя с птицей.
Было совершенно очевидно, что мне надо лучше контролировать пернатого, чем я это делал раньше. Я недооценил своего питомца, сочтя его маленькой птичкой, хотя на самом деле пингвин оказался большим и опасным, почти как орлица, защищающая свое гнездо. На сей раз я должен был сделать так, чтобы птица меня не клюнула. Я снова повесил авоську на швабру между спинками двух стульев, после чего, удерживая щелкающий клюв птицы, обмотал резинками и веревками ее лапки. На лапках у пингвинов есть острые, как у орла, когти, которые могут легко расцарапать что угодно. Любопытно, что снизу лапы пингвина похожи не на птичьи, а на обезьяньи: они мясистые, мускулистые и очень подвижные. Лапы пингвину я перевязывал, стоя позади него, чтобы он меня не клюнул.
Пингвин хлопал крыльями и дергался всем телом, но я накинул ему на голову газету и крепко держал ее. На кухне во время поиска чистящих средств я нашел несколько толстых резинок, которыми несколько раз обмотал клюв птицы, внимательно следя за тем, чтобы не закрывать резиной ноздри. Последний виток резинки я обмотал прямо по острому кончику клюва. Лапы висящего в авоське пингвина словно опирались на воздух, а сам он пытался повернуть голову, чтобы меня клюнуть, но он не смог достать. Птица тяжело дышала, и по венам на шее я видел, как учащенно бьется ее сердце. Пингвин продолжал брыкаться и извиваться, но уже безрезультатно, потому что я был недосягаем.
Маленькие глазки пингвина, в спокойном состоянии размером с горошину, вылезали из орбит от ярости и ненависти.
«Да как ты смеешь! – словно говорил он своим видом. – Ты за это еще поплатишься, дай только срок!»
Даже не верилось, что совсем недавно эта птица, казалось, умирала. Я понял, что должен подойти к вопросу очистки пингвина профессионально и без эмоций, как ветеринар. Если я не смою с него всю нефть, пингвин погибнет.
– Слушай сюда, хулиганская птаха, – сказал я. – Терпи! Чтобы я мог тебе помочь, придется немного потерпеть.
Мой покусанный палец пульсировал от боли, и казалось, что все мои добрые чувства к пингвину исчезли вместе с кровью, которую смыла вода, когда я держал руку под краном. Я проверил, хорошо ли связаны лапы пингвина, и обвязал ручки авоськи вокруг его туловища, чтобы тот не хлопал крыльями.
Удостоверившись, что пингвин надежно связан, я снова поставил его в биде и вылил ему на спину средство для мытья посуды. Теперь, когда мне уже не угрожал острый клюв птицы, я мог спокойно намылить покрытую короткими толстыми перьями спину пингвина. Мне мешала повязка на раненом пальце. Кроме того, птица постоянно шевелилась, однако авоська прекрасно, но при этом не слишком жестко сдерживала все телодвижения пернатого, что позволило мне заняться мытьем пингвина.
Вдруг, совершенно неожиданно, пингвин успокоился и затих. Это произошло моментально, быстрее, чем читатель успел прочитать предыдущее предложение. В мгновение ока пингвин из испуганной, враждебно настроенной и возмущенной птицы (которая хотела мне отомстить как представителю расы, без зазрения совести погубившей тысячи его сородичей) превратился в спокойного и покладистого пингвина, который совершенно не возражал против того, что я его мою. Изменение настроения пингвина произошло в тот момент, когда я в первый раз смывал с него пену. Было ощущение, что пингвин понял: я смываю с него липкую нефть, а не собираюсь его убивать. Я слил грязную воду в биде и налил чистую. Глаза птицы уже не вылезали из орбит, словно у китайской золотой рыбки. Пингвин перестал вертеться, пытаться взмахнуть крыльями, крутить головой, а также клюнуть или поцарапать меня, а спокойно смотрел, как с его тела стекает вода. Его пульс пришел в норму, и он перестал с вызовом смотреть на меня, как взятый в плен, но не сломленный духом солдат. Он поворачивал голову из стороны в сторону, вопросительно глядя на меня то одним, то другим глазом. Пингвины – хищные птицы и могут смотреть прямо вперед (зрение у них, кстати сказать, очень острое), тем не менее им присуща свойственная всем пернатым привычка рассматривать что-либо не двумя глазами, а поочередно то одним, то другим глазом.