— Деж… дежурного мне! — прохрипел он у барьера в приемной комнате отделения милиции.
— Я дежурный, — ответил подтянутый лейтенант.
— Товарищ дежурный, меня сейчас… меня отравили… Помираю!
— Кто отравил? Чем? — серьезно спросил лейтенант.
— Враги мои… Один враг… Мышьяком…
— Мышьяком? — лицо у дежурного стало еще серьезнее. Он вынул из ящика бумагу, взял в руку перо и, приготовившись писать, задал вопрос: — Много выкушали вы этого — мышьяку? И как давно?
Копунов пожал плечами:
— Да минут пятнадцать назад… А сколько, этого я вам не могу сказать… Ну, сколько может войти в один зуб?..
— В какой зуб?!
— В обыкновенный зуб… Вы сами поглядите…
И Копунов, разинув рот, стал пальцами отворачивать губу, чтобы виднее было, какой именно зуб отравлен.
— Вы что, гражданин, в хаханьки играть сюда явились? — голос у лейтенанта теперь звучал сурово и сдержанно.
— Почему же в хаханьки? — робко пробормотал Копунов. — Я же говорю: в меня мышьяк ввели… Вот сюда вот… уидите?.. Уот у этот у зуб…
— Закройте, закройте рот, гражданин. И отвечайте, как положено: с закрытым ртом. Кто, я говорю, ввел мышьяк в зуб?
— Один зубной врач. Он мой неприятель. Мы с ним поссорились на квартирной почве. Вот он, значит, сводит счеты через зуб: вместо того чтобы лечить, он туда — раз! — и яды насовал…
Лейтенант поднялся и официальным голосом произнес:
— Давайте покинем дежурную комнату, гражданин. Это если после каждого лекарства будут к нам ходить, когда же работать мы будем?.. Давайте освободим помещение!..
Копунов вышел на улицу. Там он наклонил голову набок и как бы прислушался к зубу. Странное дело: зуб перестал болеть.
Копунов наклонил голову на другой бок. Боли не было. Тогда, повеселев и приплясывая, наш герой отправился домой.
Открывая дверь, Анна Федоровна Копу-нова сообщила мужу:
— Новые-то жильцы… Липкины… Сейчас ключ от чердака спрашивали. А я им: вот, говорю, видели ключ из трех пальцев?! — и она показала кукиш с таким азартом, будто перед нею еще были Липкины, а не ее собственный муж…
Копунов стукнул кулаком по двери и заорал:
— Дура!.. Сейчас отдать ключ! И если только посмеешь обидеть доктора или там его жену, работницу ихнюю… Уб-бью! Уб-бью!.. Доктор мне, может, жизнь спас, а ты… Уб-бью!..
С женой сделалось дурно…
Принципиальный человек
— Одевайтесь, — сказал врач, и, пока Кошконосов поднятыми над головой руками ворошил рубашку, он продолжал: — Для начала мы с вами попробуем десять нарзанных ванн. Процедурная сестра даст вам талончик. Завтра — с богом — на первую ванну…
Кошконосов, вынырнув наконец из рубашки, солидно отозвался:
— Ну что ж! Тоже нет-нет и купались иногда на своем веку… Справимся и с вашим нарзаном…
— Вот и отлично. Попросите ко мне следующего…
Назавтра в шесть часов вечера Кошконосов вошел в светлую кабину нового здания кисловодских ванн.
Миловидная санитарка наполнила ванну нарзаном пополам с водой, пополоскала в этой смеси термометр и ушла.
Кошконосов неторопливо разделся и аккуратно разместил на вешалке платье, а на полу — башмаки. Затем развернул сверток, обернутый газетной бумагой; извлеченную из свертка простыню повесил на крюк вешалки, а мочалку и мыло взял в руку. Подошел к ванне, лихо крякнул и сел в пускающую мелкие пузырьки жидкость.
Удобно упершись ногами в стенку ванны, Кошконосов хихикнул от удовольствия. На лице его появилось растроганное выражение человека, которому легонько щекочут пятки.
— Ну и пузырики, — пробормотал он, — ишь, как стараются. Будто понимают, чего от них требует медицинская часть!..
Просидев в полном спокойствии минут пять, Кошконосов энергичным движением лицевых мускулов заменил нежную улыбку чисто деловой миной. Он сам на себя прикрикнул:
— Проблаженствовал — и будет!
С этими словами Кошконосов принялся тереть мыло об мокрую мочалку… Когда мыло подбиралось уже к самым глазам Кошконосова, в кабину вошла санитарка. Глянув на Кошконосова, она крикнула:
— Гражданин, что вы делаете?
— Беру ванну, — вразумительно ответил Кошконосов, промывая нарзаном глаза. — Приобщаюсь, так сказать, одновременно и к медицине, и к гигиене. Может, потрете спинку, а?
— Какую спинку?! — ахнула санитарка. — Наши ванны не для мытья!
— А для чего же? — добродушно спросил Кошконосов. Он зажмурился и, ощерясь от этого, шарил руками в воде, ища выскользнувшее мыло. — И куда оно подевалось, проклятое?.. Главное, глаз не могу открыть: щиплет…