— Не вижу ничего смешного.
— Обождите, хе-хе-хе! Еще увидите! Да… Взмахнул, значит, он рукою и ка-ак нашего Карпентьева — ну, из строительного отдела Карпентьева — ка-ак ударит по шее… наотмашь этак… умора, хе-хе-хе!..
— Вот это — да! Ну, а Карпентьев — что?
— Карпентьев — что? Он себе стоит разговаривает там с кем-то, вдруг — бац! — получает по шее р-р-раз! Карпентьев поворачивается и видит: это его ударил сам управляющий!.. Хо-хо-хо!.. Умора ведь — правда?
— Да-да-да… А управляющий — что?
— Управляющий — известно что: «Извините, говорит, товарищ Карпентьев, что я вас нечаянно задел»… Куда же вы, Василий Павлович?!
— Я извиняюсь: тороплюсь… Очень тороплюсь… Другой раз договорим…
— Вот чудак, ей-богу… Побежал, словно ненормальный…
— Анне Никаноровне — наше уважение.
— Привет, Василий Павлович…
— Слыхали, Анна Никаноровна, что у нас в конторе делается? Управляющий наш — хорош голубчик: только что вот собственноручно избил на улице Карпентьева из строительного отдела!
— Позвольте, как это — «избил»?
— А так. Подошел и — по шее его, по шее, по шее!..
— Ай-ай-ай! За что же?
— Думаю, за его выступление на активе. Карпентьев, если помните, позволил себе критиковать наш баланс. А управляющий не такой человек, чтобы примириться с критикой… Ну, выбрал, значит, момент, подошел и… в общем, рассчитался!
— Какое безобразие! Вот вам — демократия! И куда только местком смотрит?!
— Местко-ом?.. Ну, знаете ли, наш местком вообще всегда будет поддерживать руку управляющего, даже когда она наносит удары в буквальном смысле… Пока мы с вами не перевыберем этого подхалима Ступицы-на, так оно и пойдет дальше.
— Местком, говорите, будет поддерживать?
— Безусловно. Ну, я пошел, мне некогда… Пока.
— Елизавета Корнеевна, вы слышали, как они с ним расправились?..
— Кто с кем?
— Ах, вы ничего не знаете?! Мне сейчас рассказал Василий Павлович Трухин: оказывается, наш управляющий накинулся на Карпентьева из строительного отдела и нанес ему побои. А председатель месткома — этот ваш любимец Ступицын — стоял тут же и еще, знаете ли, от себя наподдал. «Это, говорит, тебе за критику управляющего, а это — за нападки на местком!». Так они вдвоем разделали Карпентьева, что у него на шее, на спине, на боках живого места не осталось!
— Какой кошмар! И неужели Карпентьев ничего не мог сделать?
— Я думаю, что он пытался сопротивляться. Тем более, вы же знаете: Карпентьев всегда ходит с палкой… Но тут, можно сказать, двое против одного… Он замахнулся палкой раз, замахнулся другой, а потом все-таки они с ним совладали.
— Какой кошмар! Ну и где же он теперь?
— Кто? Карпентьев? В больнице, безусловно… А вы как думаете. А эти двое — скорее всего — в милиции: протокол-то все равно надо составлять…
— Ай-ай-ай! Ну и нравы у нас!..
— Ай-ай-ай!.. Сергей Степанович, вам известно уже?
— Что именно?
— Нет, вы только представьте себе: ваш-то скромник Карпентьев из строительного отдела не то — в милиции, не то — в приемном покое Второй больницы…
— Карпентьев? За что?
— Ха-ха! «За что»! За то, что подрался с нашим управляющим и председателем месткома. Сразу с обоими! Как кинется на них на двоих и давай их своей тростью — по шее, по спине, по бокам… по чем придется…
— Карпентьев — по шее?!
— А вы как думали? Вот они — ваши тихони!.. Спасибо, тут случился милиционер. Дал свисток, ну, вызвали наряд, поволокли его, голубчика… А управляющего — прямо в больницу. Говорят — перелом пяти ребер, не считая, значит, синяков там и ссадин…
— Позвольте! Вот они идут оба вместе, Карпентьев и наш управляющий, и спокойно между собой разговаривают… Что же вы говорите, что они — в милиции, в больнице?..
— Тсс! Тихо! Они еще сами не знают, что между ними произошло… Давайте лучше уйдем… Тсс!.. Вы на цыпочки, на цыпочки наступайте…
Спектакль
Володя Зякин работает в одном из московских трестов в качестве экономиста. Во всех анкетах по разделу «Общественная работа?» он пишет: «Староста драмкружка». Это очень сложная и трудоемкая нагрузка. Нельзя при этом сказать, чтобы Володя Зякин был совсем бескорыстен на данном поприще. Володя потому именно и сделался старостой драмкружка, что ощущает в себе явные способности к пленительному искусству Мельпомены.
Ведь если кружок распадется, именно ему, Володе, не удастся блеснуть своим дарованием перед сослуживцами в вечер, посвященный Октябрьской годовщине. Прочие сотрудники треста и члены семей сотрудников отлично учитывают огромную Володину заинтересованность в создании спектакля: они капризничают немилосердно.