Татьяна, убирай яичницу: не желаю я есть холодную вашу стряпню! Мало ли что остыла!.. Я тоже не дурака валял, а работал… Аллё! Аллё!.. Не подходят… Рано еще… Тогда вот что… Павлик, принеси мне телефонную книжку, которая у меня на столе в кабинете… Если отец велит, надо идти сразу! Сразу, я говорю!.. Аллё, это — театр имени Еврипида? Попрошу главного режиссера. На репетиции? А что он репетирует? Как, как, как?.. Какую еще «Лисистрату»? Кто написал? Переводная? Ага. А перевел кто? Почему не знаете? Ну и что же, что дежурный вахтер… Раз вы здесь работаете, должны знать! Скажите: а там на доске репетиций не видно, собираются ли у вас репетировать пьесу «Выпь кричит»? Я говорю: «Выпь кричит». Выпь! Выпь, я говорю!.. Выпь. Ну что вы не знаете: такая есть болотная птица, еще с длинным носом… Выпь, я говорю!.. Тьфу ты, чтоб тебя!.. Кладите трубку, я позвоню потом…
Ага! Принес книгу? Ну-ка, какой телефон у этого товарища… Та-ак… Набрали… Соединили! Отлично!.. Простите, могу я попросить Аполлинария Антиповича? Вы?.. Вот радость-то! Ну кто может радоваться общению с вами: конечно — я, ваш старый друг Втиральников. Да, он. То есть я. Да. Ну что, голубчик, не замучили ли еще вас рецензии? Вы еще живы? А что, если нам с вами устроить, так сказать, детский крик на лужайке? А? Часиков этак в шесть махнем-ка мы с вами в ресторанчик, примем внутрь чего полагается, съедим по куску хорошо зажаренного мяса… А? А? А?.. Ну что там — работа! Работа в лес не убежит! Поедем, дружище! Ей-богу!.. А? А? Ну вот и отлично! Значит, ровно в полшестого я за вами заезжаю, и мы… Ну есть. Есть. Есть. Ну есть. До вечера.
Не желая обременять читателя, опускаем остальные семнадцать телефонных разговоров, последовавших один за другим. Переходим сразу к 12 часам пополудни, когда Втиральников проследовал в свой кабинет. Творческий процесс продолжался до 13 часов 4 минут и был прерван сообщением, что приехал шофер собственной машины Втиральникова; приехал и ждет указаний хозяина. В 13. И Втиральников вышел в переднюю, где сидел шофер. Беседу хозяина и шофера мы воспроизводим:
— Здравствуйте, Прохор Николаевич.
— Привет… Что же ты, братец? Я тебе вчера сказал, когда приезжать? К одиннадцати, а ты…
— Свечи заели, Прохор Николаевич. Пришлось менять.
— Все равно — надо укладываться в сроки. Вот так. Теперь, значит, ты поедешь по этому адресу и отвезешь этой гражданке, которая здесь обозначена, коробку подарочных духов… Татьяна, где духи? С чего это ты взяла, что я их тебе купил?.. Ну так давай сюда! Вот. Осторожнее, Саша, это — дорогая вещь. Хрупкая. Смотри, чтобы не разбилась, не разлилась… Да, вот еще что: там, возможно, будут спрашивать — от кого ты? Не говори ни в коем случае. Особенно соседям. Знаю я этих соседей! Сплетни пойдут… И вместо пользы от подарка получится вред: эта редакторша ничего для меня не сможет сделать. Понял?
— Неужели же нет, Прохор Николаевич! Не первый раз развозим…
— Тсс! Ты про это забудь, — слышишь? А если ты где-нибудь что-нибудь только… так я тебя!..
— Зря обижаете, Прохор Николаевич…
— Ну ладно. Вези. И потом сразу подашь мне машину: поедем по редакциям, в театр… Батюшки! Я забыл: сегодня еще на киностудию надо ехать!..
После отъезда шофера Втиральников снова оседлал телефон.
— Редакция? Мне надо отдел искусства и литературы… Попрошу Конопатова. Спрашивает Втиральников. Да, да… Товарищ Конопатов? Добрый день. Втиральников беспокоит. Насчет того же дельца: статеечка еще не готова? Нет, я — почему? Могу дать дополнительные материалы о моем же творчестве. Так сказать: «ранний я». Весь целиком. В подлинниках — в рукописях и в первых шагах на поприще… Хотелось бы, понимаете, чтоб ваша газета отразила бы мое творчество возможно полнее, тем более что ровно через четыре с половиной года будет мой юбилей… Ну есть. Есть. Есть. Ну есть. Извините, что потревожил…
Коммутатор киностудии? Попрошу съемочную группу «Кот, который котует». Да. Режиссера Загибайлова можно позвать? На съемке? А когда приедет? Ага. Нет, ничего. Передайте ему, чтобы позвонил писателю Втиральникову. Вот именно! Пока.
Телестудия? Втиральников говорит. Главного редактора попрошу… На совещании? Ага. Тогда вот что: передайте ему, что звонил Втиральников и спрашивал, когда утвердят план передачи его пьесы? Да. Всего!
Снова опускаем полтора часа телефонных разговоров и вместе с Втиральниковым переходим в его кабинет для написания ряда деловых писем. Письма делятся на два разряда: официальные и дружеские. Официальные больше имеют форму так называемых заявлений: «Прошу уплатить мне причитающиеся по договору деньги», «Предлагаю для издания нижеследующий сборник…», «Прошу отсрочить поправки к моему сценарию…» и т. д. Дружеские послания изложены гораздо бойчее: «Пашка, черт, если не придешь завтра вечером, армянский коньяк будет выпит без тебя», «Любочка, довольно тянуть, отправляй в набор мою рукопись», «Нет, Николай Саркисович, пятьдесят процентов — это не разговор; хочешь — бери двадцать пять, а нет — найдем другого режиссера» и т. п.