Правда, этого ничего я не видела. Это мне уже потом рассказывали. А в данный момент я только держусь за Володину спину, перебегаю глазами с одного тигра на другого и визжу, не переставая ни на секунду. Да что вам говорить— когда я уже вышла из клетки, я еще пятнадцать минут выдавала этот визг. Мне все говорили:
— Успокойтесь, Варвара Леонтьевна, вы уже спасены, можете не визжать!
Я уже и не хотела больше визжать, но остановиться как-то тоже не могла…
Между прочим, вода из этих пожарных кишок не понадобилась, потому что Володя меня благополучно вывел за первую калитку, вышел сам и даже проводил меня через вторую калитку. Но пока я шла до этой второй калитки, которая на пути в клетку была первой, я видела, что все тигры просто взбесились от злости, что они меня не сожрали. Они стали прыгать на жерди и так рычать — все вместе… Верите ли: моя соседка Агния Назаровна, когда злится на меня и ломает из-за этого свой забор, она даже придумать не могла бы таких прыжков, какие стали делать тигры мне вдогонку… А уж она ли меня не ненавидит — Агния Назаровна!..
Вышла я, значит, за вторую калитку, но тоже не сразу еще разжала пальцы, которые как вцепились в Володю, так и не хотели разжиматься. Меня положили на диванчик в красном уголке или еще где-то там у них за кулисами… Потом я постепенно перестала визжать. Потом стала понимать, что они мне говорят. Наконец, даже сумела ответить на вопрос, который мне буквально все задавали:
— Что вам понадобилось в клетке?..
Так поверите ли: когда я рассказала, что я боялась, как бы Володя не съехал с квартиры, не рассчитавшись со мною или захватив с собой мои вещи, то все так стали смеяться… Я никогда раньше не слышала, чтобы в цирке так смеялись, даже когда клоуны выступают…
И тут выяснилось, что Володя вообще не уезжает: это только жилец Клеопатры Михайловны — жонглер выбыл из программы, а Володя еще месяц будет у нас работать…
Зато, когда я окончательно поправилась от нервного потрясения и купила себе новый зонтик, я окружила Володю такой лаской, такие ему создала условия и питание, что ему в конце месяца пришлось перешивать его гусарскую куртку со шнурами — ну, знаете, в которой он выступает: так растолстел парень… И я же ему всё перешила.
С того дня я такую опять получила симпатию к артистам… а к цирковым — особенно… Ну, а уж Володю обожаю полностью. Я ему даже письма пишу: кто у меня живет, и какой он… Володя сейчас работает в Иркутске. Женился. Имеет дочку. А тот тигр, что меня первым хотел сожрать, представьте себе, сдох. Я даже об этом говорила моей соседке Агнии Назаровне, поскольку она тоже против меня имеет постоянный зуб. Я ей прямо так и сказала:
— Учтите. Кто на меня сильно злобствует, с тем вот что бывает!..
Но разве ее проймешь — Агнию?..
Мыльный пузырь
— Привет, Василий Павлович! Слыхали, какая сейчас — хе-хе-хе! — история вышла?
— Нет — а что?
— Хе-хе-хе… умора, ей-богу… Значит, вышел наш управляющий сей минут на улицу. Хорошо. А сами знаете, гололедица нынче — будь здоров… Вот управляющий сделал шаг и поскользнулся…
— В каком смысле поскользнулся?
— В обыкновенном — «в каком»! Да… Поскользнулся, инстинктивно, знаете ли, взмахнул рукой для равновесия… хе-хе хе…
— Не вижу ничего смешного.
— Обождите, хе-хе-хе! Еще увидите! Да… Взмахнул, значит, он рукою и ка-ак нашего Карпентьева — ну, из строительного отдела Карпентьева — ка-ак ударит по шее… наотмашь этак… умора, хе-хе-хе!..
— Вот это — да! Ну, а Карпентьев — что?
— Карпентьев — что? Он себе стоит разговаривает там с кем-то, вдруг — бац! — получает по шее р-р-раз! Карпентьев поворачивается и видит: это его ударил сам управляющий!.. Хо-хо-хо!.. Умора ведь — правда?
— Да-да-да… А управляющий — что?
— Управляющий — известно что: «Извините, говорит, товарищ Карпентьев, что я вас нечаянно задел»… Куда же вы, Василий Павлович?!
— Я извиняюсь: тороплюсь… Очень тороплюсь… Другой раз договорим…
— Вот чудак, ей-богу… Побежал, словно ненормальный…
— Анне Никаноровне — наше уважение.
— Привет, Василий Павлович…
— Слыхали, Анна Никаноровна, что у нас в конторе делается? Управляющий наш — хорош голубчик: только что вот собственноручно избил на улице Карпентьева из строительного отдела!
— Позвольте, как это — «избил»?
— А так. Подошел и — по шее его, по шее, по шее!..
— Ай-ай-ай! За что же?
— Думаю, за его выступление на активе. Карпентьев, если помните, позволил себе критиковать наш баланс. А управляющий не такой человек, чтобы примириться с критикой… Ну, выбрал, значит, момент, подошел и… в общем, рассчитался!
— Какое безобразие! Вот вам — демократия! И куда только местком смотрит?!
— Местко-ом?.. Ну, знаете ли, наш местком вообще всегда будет поддерживать руку управляющего, даже когда она наносит удары в буквальном смысле… Пока мы с вами не перевыберем этого подхалима Ступицы-на, так оно и пойдет дальше.
— Местком, говорите, будет поддерживать?
— Безусловно. Ну, я пошел, мне некогда… Пока.
— Елизавета Корнеевна, вы слышали, как они с ним расправились?..
— Кто с кем?
— Ах, вы ничего не знаете?! Мне сейчас рассказал Василий Павлович Трухин: оказывается, наш управляющий накинулся на Карпентьева из строительного отдела и нанес ему побои. А председатель месткома — этот ваш любимец Ступицын — стоял тут же и еще, знаете ли, от себя наподдал. «Это, говорит, тебе за критику управляющего, а это — за нападки на местком!». Так они вдвоем разделали Карпентьева, что у него на шее, на спине, на боках живого места не осталось!
— Какой кошмар! И неужели Карпентьев ничего не мог сделать?
— Я думаю, что он пытался сопротивляться. Тем более, вы же знаете: Карпентьев всегда ходит с палкой… Но тут, можно сказать, двое против одного… Он замахнулся палкой раз, замахнулся другой, а потом все-таки они с ним совладали.
— Какой кошмар! Ну и где же он теперь?
— Кто? Карпентьев? В больнице, безусловно… А вы как думаете. А эти двое — скорее всего — в милиции: протокол-то все равно надо составлять…
— Ай-ай-ай! Ну и нравы у нас!..
— Ай-ай-ай!.. Сергей Степанович, вам известно уже?
— Что именно?
— Нет, вы только представьте себе: ваш-то скромник Карпентьев из строительного отдела не то — в милиции, не то — в приемном покое Второй больницы…
— Карпентьев? За что?
— Ха-ха! «За что»! За то, что подрался с нашим управляющим и председателем месткома. Сразу с обоими! Как кинется на них на двоих и давай их своей тростью — по шее, по спине, по бокам… по чем придется…
— Карпентьев — по шее?!
— А вы как думали? Вот они — ваши тихони!.. Спасибо, тут случился милиционер. Дал свисток, ну, вызвали наряд, поволокли его, голубчика… А управляющего — прямо в больницу. Говорят — перелом пяти ребер, не считая, значит, синяков там и ссадин…
— Позвольте! Вот они идут оба вместе, Карпентьев и наш управляющий, и спокойно между собой разговаривают… Что же вы говорите, что они — в милиции, в больнице?..
— Тсс! Тихо! Они еще сами не знают, что между ними произошло… Давайте лучше уйдем… Тсс!.. Вы на цыпочки, на цыпочки наступайте…
Спектакль
Володя Зякин работает в одном из московских трестов в качестве экономиста. Во всех анкетах по разделу «Общественная работа?» он пишет: «Староста драмкружка». Это очень сложная и трудоемкая нагрузка. Нельзя при этом сказать, чтобы Володя Зякин был совсем бескорыстен на данном поприще. Володя потому именно и сделался старостой драмкружка, что ощущает в себе явные способности к пленительному искусству Мельпомены.