Я всё спрятала в шкаф, проводила ее до дверей и стала ждать, когда мои приворотные зелья подействуют. А подействовали они, видать, очень скоро: на другой день уже часа в четыре — звонок. Кто-то из жильцов открыл дверь, а в подъезде стоят: плотный гражданин в кожаном пальто, за ним — моя фифочка, вся заплаканная, кудри висят сосульками…
А сзади, вижу, — милиционер.
Входят они в квартиру, я из-за своей двери наблюдаю: что будет. А на кухне аккурат баба Капа разливала свое снадобье в шестьдесят бутылок. Сама, значит, хлопочет, и невестка, и племянница… И еще Капа на них ворчит:
— Вы уксуса-то поменьше расходуйте, только бы пахло… Водички, водички доливайте: от нее никакого вреда быть не может…
Гражданин в кожаном — прямо к ней:
— Вот тебя-то, ведьма проклятая, мне и надобно!.. Ты это чем меня отравила, — а?!
Баба Капа норовит от него отойти, а тут уже милицейский ей предлагает:
— Давайте, гражданка, составим акт на вашу нелегальную аптеку. Это вы что разливаете?
Она — мек-бек… А фифа протерла заплаканные глаза — они у ней все черные от туши размазанной — и визжит:
— Это не она! Не она мне давала средства…
— А кто же?
Тут я выхожу вперед и заявляю:
— Ну я давала. Вот вам ваши деньги и колечко. А что касается до самого зелья, то ничего опасного: масло было касторовое.
Гражданин восклицает:
— Я так и думал!..
— Конечно, — говорю, — вам виднее. А второе средство — тоже домашнее, безо всякого яду.
— Да зачем вам это нужно было?!
— А затем, чтобы ты одумался: с какой дурой ты путаешься, ради кого жену бросил! Вот зачем!..
Этот в кожаном пальто сразу застеснялся так и говорит:
— Ну, я пошел… вы ведь мой адрес знаете, товарищ лейтенант…
Фифа к нему:
— Куда вы?
— Туда, — говорит, — где меня не будут отравлять разными зельями!
И — будьте здоровы: ушел.
А милицейский сказал:
— Ну, этот случай насчет касторки нас прямо не касается. А вот гражданка с оптовой продажей — другое дело. Вторично предлагаю: давайте составим акт. Вот вы будете понятой!
Это — я то есть.
Баба Капа уже перестроилась и заявляет:
— Никакой аптеки тут нет. Просто я мою посуду под квас.
— Хорошо, — говорит милиционер, — это — под квас. А у нас еще четыре заявления. Пройдемте!
Так и закончились у бабы Капы и врачебная практика и аптека.
Умнее человека
(Драматически-философский этюд)
Прямо посреди сцены на втором плане стоит БЭМС — быстросчитающая электронная счетная машина. Рычаги, стекла, щели для вложения документов, лампочки внутри и т. д. Машина бездействует. Звон разбитого стекла. На сцену прыгнул с высоты примерно окна человек, одетый очень банально: пиджак, кепка, толстый портфель под мышкой. Человек осмотрелся, прислушался, глянул за дверь.
Внимательно разглядывает машину.
Человек. Она… она!.. Я ее в телевизоре видел… (Кланяется машине.) Привет. Здравствуйте… Я вас узнал: вы БЭМС — быстросчитающая машина… Ведь правда?.. Можете не отвечать. Я понимаю: вам ведь на все нужен заряд… расход энергии… Что-то там вертеться должно, что-то гореть — хе-хе-хе… Я, конечно, не ученый, но разве я не понимаю: а как же? И на что? — на такой пустяк, как та же вежливость: здравствуйте, прощайте, как живете, как детишки, супруга как?.. Хе-хе-хе… Вот уж у вас в этом смысле хорошо, товарищ машина: ни супруги, ни, тем более, детишек… (Вздохнул.) Может, оттого вы, ну, вообще, такая… как бы это выразиться? — точная, что ли… аккуратная… А вот наш брат, рядовой работник учета… Да если бы за мной был такой уход, как, например, за вами и семьи никакой, так разве ж я себе позволил чего-нибудь там лишнего в смысле той же отчетности или оформления, так сказать, налево?.. Никогда. Пусть бы меня тоже, как и вас, снабжали бы электронной энергией бесплатно, смазывали там все части… Лампочки бы мне меняли, рычажки, провода эти… (Вздохнул.) Да, вот это — жизнь… именно, как у вас… Простите: я забыл представиться. Чекильцев, Степан Павлович, главный бухгалтер артели… Ведь я почему сюда пришел? Как раз к вам направили для проверки наш отчет. Небось наши цифры… для вас это — семечки. Раз — и все!.. Это я гну спину месяцами, чтобы как-то сбалансировать все то, что есть в наличии и что пошло нале… кхм… да… Может, помните: наша отчетность уже проходила? Или, может, завтра зарядят вас именно ею?.. А? А?.. Молчите… ну да, конечно: что я для вас за собеседник. Вы, можно сказать, на весь Союз известный агрегат с пятью там устройствами, вы питаетесь исключительно электронами. А тут — простой служащий. А в сущности, мы с вами — коллеги. Не верите?
А я вот к вам ночью через окно мимо вахтера, мимо двух милиционеров… еще, может, поймают и припаяют мне вредительские намерения: покушался на советский электронно-счетный агрегат… А зачем мне покушаться, когда можно же по-хорошему… как-то договориться… Ведь правда? Найдем же и мы общий язык! Вы — работник учета. Я работник учета. Мы друг друга всегда поймем. А? Поймем? Поймем? — я спрашиваю… Ясно. Нет, тут уже не в экономии энергии дело… Просто оторвались от товарищей… Вознеслись, можно сказать. А не плюй в колодец. Сегодня вы мне скидочку, завтра у вас там заело что-нибудь или погнулся какой-нибудь рычажок, смотришь — грубая ошибка в графе «кредит»… Так разве ж я не пойму? Разве ж я не сумею спрятать данные, подогнать, чтобы вашему, так сказать, авторитету никакого, то есть, ущерба?.. А? Ладно. Ну вот что, давайте ближе к делу. Я вот тут кое-что собрал. Хотите пять тысяч? Пойдет? Сейчас получаете от меня пять тысяч и балансируете там своими электронами так, чтобы сошлось с моими цифрами. Это не столь уже трудно: я ведь тоже не дурак какой-нибудь. Мой баланс даже правдоподобнее… А? А?.. Молчите. А молчание — знак согласия. Ну куда тут вам сунуть-то? (Вынул пачку денег, сует в щель.) Видно, вам еще такими суммами не приходилось: не лезет… кхм… А вам не повредит? А то остановится весь механизм… Сейчас — техосмотр: как так? отчего? Глядь — а тут сумма… Ну хоть бы одно словечко вы мне проронили… Да, тяжелые наступили времена… Что ж, думаете, вы первый ревизор в моей жизни? Бывали, безусловно, и такие, что не берут. Всякий народ есть. Но он хоть о рыбной ловле с тобой поговорит… Скажет, за какую команду болеет… рецепт даст против какой-нибудь болезни. А эта молчит. Мало, видать, дал. Ладно — добавим. Бери. Бери-бери, не стесняйся, это ж я даю, Чекильцев С. П. (Сует деньги.) Понемножку хочешь? Давай поштучно примем: каждую сотнягу — отдельно… Не лезет. Ага! Пошло!.. Стой, стой, стой! Ну зачем же обратно?.. Ах так? Пренебрегаешь?.. (Поднял упавшие бумажки, пересчитывает.) Между прочим: одной сотняжки не хватает. Так-то. Да-да. Да-да-да-да. И нечего мне мигать своими искрами. Вот так. Могу при вас еще раз пересчитать. Вот смотрите… (Считает.) Нет, кажется, правильно. Извиняюсь.
Агрегатик, милый, не погуби!.. Детишки малые: старшему только-только «Москвича» купил… Дочь замуж выдаю, приданое готовим. Ну хоть до свадьбы задержи, ну сломайся там, напутай… К тебе же никакой статьи применить нельзя!.. Агрегатик, милый, ну не хочешь взятку, сделаем культурненько: говорят, ты в шахматы играешь. Давай так: одну партию на крупный интерес. Те же пять тысяч. Я тебе проигрываю, и тогда никакая ревизия… А? А?.. Молчит. Молчит проклятый! Ну хочешь, я тебя на свой счет в Сочи отвезу?.. Специальный вагон, три путевки на Ривьере: на одной койке тебе не разместиться… На руках каждый день буду носить на пляж… Нет, пожалуй, заржавеешь от купания… А девушки какие там — в Сочи. Хоть ты и агрегат, а ошалеешь. И все наши будут. Вечеринку сделаем. Вино «Кинзмараули». Цитрусы. Бананы. Приладим к тебе же проигрыватель — Вертинский, Лещенко, Шульженко… (Поет.) «О любви не говори, о ней все сказано…» А? Молчит. И чем его теперь расколоть, чтобы он пошел мне навстречу?!.. А если, на самом деле, расколоть вдребезги! Еще того хуже. Так получу десятку за липу в отчетности, а так — покушение на социалистическую собственность…