Слушай, агрегат, я с тобой последний раз, как с человеком, говорю: ты — мне, я — тебе. А если нет, тогда берегись! Себя не пожалею, уйду на все двадцать пять лет, но я тебе твои электроны-проводоны попорчу! Ну? Молчишь?!.. Пеняй на себя!.. (Замахнулся, ударил кулаком.)
Звонок тревоги. Человек мечется по сцене.
Идут! Бегут! Пропал я… схватят, как пить дать схва…
Шаги и голоса за сценой. Человек мечется еще быстрее.
Занавес
Из-за занавеса слышен нарастающий шум. Истошный вопль человека. Тени мелькают сквозь легкую ткань занавеса. Видно, как ловят человека. Пока внимание зрителей отвлечено, на авансцене у портала появилась кровать. На ней лежит под одеялом человек. Он начинает ворочаться и кричать. Постепенно затихает шум за занавесом. Исчезли метавшиеся там фигуры.
Человек (еще во сне кричит). У, проклятый агрегат! Пустите меня! Он все врет! Я ему ничего не давал… Это — не мои деньги… Обыщите его, у него сзади в счетном устройстве еще спрятаны аккредитивы и валюта!.. Он со всех берет! (Проснулся, поднялся на кровати.) А? А? Что? Кто кричит? Где этот агрегат чертов?!.. Фу, я, оказывается, спал… Неужели приснилось? (Кричит за кулисы.) Маня, который час? Маня, я никуда не уходил? И у нас не был этот… ну, агрегат? А? Не был? Ну слава богу…
Конец
«Слабый характер»
— Я знаю: я, конечно, сам виноват. Характер у меня чересчур мягкий. И плюс я очень любил эту Ваву… А ее мамаша мне сказала прямо:
— Моя дочь выйдет замуж исключительно церковным браком. Вы это учтите, молодой человек.
Я ей тогда же ответил:
— Я же ж комсомолец. Как же я могу идти венчаться в церковь?
А она:
— И пожалуйста. Я против ничего не имею. Можете потом в партию входить, я всецело — за. Но это — потом. А сперва будьте любезны — «Исайя, ликуй!..»
Так в церкви поют при венчании. Мне это потом пришлось выслушать своими ушами… Правда, не до конца…
Ну, безусловно, я пытался уговорить Ваву расписаться со мною в загсе, минуя церковь. Но Вава чересчур уважает свою мамочку и боится ее. Она проплакала пять суток подряд— Вава, но от религиозных предрассудков не отказалась. И тогда я, в порыве страстной любви к Ваве, совершил роковую ошибку: дал согласие на венчание в церкви. Тем более будущая теща мне пошла навстречу. Она заявила:
— Пожалуйста, никакой такой помпы мы делать не будем. И вы можете скромненько прийти в церковь сами по себе, как будто гуляя… А уж потом — ищи-свищи: был обряд, не был — никто толком не будет знать.
Нет, я, безусловно, не стал на такую позицию. Но я очень хотел соединиться с любимой девушкой, тем более, что я не знал, какая она есть глубокая мещанка с мелкобуржуазной психологией. Она же от меня после сама отказалась, когда… Ну ладно, изложу по порядку.
Как мы договорились, по традиции невесту в кисейной фате повезли в церковь на легковой автомашине, при искусственных цветах на голове и букете настоящих цветов в руках. А я должен был дойти туда отдельно, самым незаметным образом, пешком, не выделяясь среди прохожих, поскольку поселок у нас небольшой и все всё узнают моментально.
Вот, значит, я иду пешочком, делаю вид, что никуда не тороплюсь. Рассматриваю витрины в торговой сети, газеты на щитах, плакаты и так далее. Но направление имею на церковь. И надо же так, что на расстоянии двух домов от церкви я встречаю секретаря нашей комсомольской организации Степана Вихрова. Именно его!.. Вихров мне говорит:
— Здорово, Воронкин, чем можешь порадовать? Что-то я тебя давно не видел. Сползаешь из актива в пассив? А?
Я выдавливаю из последних сил улыбку и бодрым голосом возражаю:
— Отнюдь. Я всегда — тут, всегда на подхвате. Это ты, секретарь, загордился, пренебрегаешь рядовыми комсомольцами…
Вихров меня хлопает по плечу:
— Валяй, валяй, обожаю критику снизу! Куда идешь?
При этих словах у меня в животе будто струна какая-то лопнула. И это только при одной мысли, что что будет, если Вихров узнает, куда именно я иду!.. Но я нахожу в себе силы ответить:
— А никуда… гуляю, пока начнется девятичасовой сеанс в клубе: у меня взяты билеты… эп…
— Ну погуляем вместе… Что ты сказал?
— Я?.. Я ничего не сказал… Это у меня икотка… то есть скорее — изжога…
— А мы с тобой сейчас газировочки тяпнем, оно и пройдет… Вон — тетка торгует…
А пока мы пьем газировку, к церкви подъезжает автомобиль с моей невестой. Вихров увидел, как выгружают Ваву с ее шлейфом, фатой и цветами, и говорит:
— Гляди, гляди, гляди: свадьба церковная! Идем туда поближе, интересно посмотреть: кто будет венчаться?!.. Что ты — с ума сошел — газировку пускаешь носом?! Дай я тебя постучу по спине, все пройдет!..
После того как я вновь получил способность дышать и произносить слова, я жалобно прошу у него:
— Зачем нам смотреть на свадьбу? Лучше пойдем это… погулять… может, зайдем в читальню, чтобы подковаться в смысле текущих событий или там актуальных цифр…
Но Степан меня просто тянет за собой к церкви:
— Пошли, пошли, давай скорее! Интересно же все-таки!
Не успел я вырваться от Степана, как меня перехватили так называемые шафера и поволокли в церковь, приговаривая:
— Ты с ума сошел!.. Куда ты пропал?! Невеста уже плачет… А теща… то есть мать новобрачной — она в такой ярости…
— Воронкин! Куда ты?! — с любопытством спросил Степан.
Я вырвался из рук шаферов, пробился обратно к нему и нашел в себе силы, хихикая, заявить:
— Нет, ты подумай: меня приняли за какого-то участника этого дела… вот чудаки! Пошли отсюда, ну их!..
Но «чудаки» снова схватили меня. Толпа на паперти разлучила нас со Степаном. Тогда я дал возможность шаферам втащить себя в церковь. Мысленно я умолял бога, которого, безусловно, нет, чтобы Степан Вихров ушел бы отсюда. Ну в самом деле: что делать комсомольскому секретарю в церкви?
Меня подвели к алтарю — так, кажется, это называется? — будущая теща больно ущипнула меня в районе ребер и прошипела:
— Если бы я знала, что вы хотите осрамить мою Вавочку, я ни за что не согласилась бы… Где вас носит, бродяга этакий?!
Тут меня поставили рядом с Вавой. Священник подошел к нам и, перекрестивши нас, начал читать, что положено…
Но, по совести сказать, я его не слушал, я вертел головой все время, чтобы высмотреть: вошел в церковь Степан или нет?.. Поглядел налево — вроде его нет… Стал озираться направо… Так и есть! Вихров пробирается поближе к нам — видать, он в свою очередь ищет меня…
Я тогда бросаю священнику и Ваве: «Извиняюсь, я — сию минуту!» — и отхожу к Степану.
— Вот, — говорю, — чудаки!.. У них — свадьба, а из меня они строят какого-то дружку или служку… в общем, берут на пушку!.. Хе-хе-хе…
Вихров смотрит на меня с явным подозрением. И тут братец Вавы вместе с теми же шаферами опять хватают меня, будто пьяного, которого надо вывести из пивной, и тащат обратно к попу. Я кричу:
— Ой, осторожнее! Я щекотки боюсь… Степа, хе-хе-хе, выручай!..
И вот я опять перед священником. Вава шипит:
— Ты будешь венчаться, в конце концов?!
Поп опять начинает что-то бормотать. А меня корежит в буквальном смысле! Я все изгибаюсь назад, чтобы узнать: что Вихров — наблюдает ли он за выполнением данного религиозного предрассудка?
Вдруг я слышу, мне шепчет шафер:
— Отвечай же!
И он ударяет меня в спину кулаком.
— Что отвечать? Кому?