Голдман Сакс в конечном итоге нашел-таки применение для Филиппа, но в Европе, а не Нью-Йорке. Очутившись в лондонском представительстве, он стал тратить чуть ли не все свое время на дорогу, объезжая в восточно-европейских странах те заводы, которые коммунисты ухитрились довести до ручки, а западные инвесторы сейчас надеялись возродить. "Да работа-то вполне интересная, — сказал мне Филипп месяцев через девять после выпуска, — но даже и не пробуй себе представить, что за ночная жизнь у них в Дрездене или Кракове".
Джо вернулся работать на Саломон Бразерс, как и планировал. Десятью месяцами позже Саломон неожиданно для себя очутился в гуще скандала, когда вскрылись нарушения в аукционных сделках с гособлигациями США. Акции Саломона резко упали и три самых высокопоставленных чиновника компании подали в отставку один за другим. Вскоре ушли и многие другие старшие руководители, включая шефа Джо. Большую часть года Саломон продолжало лихорадить, бизнес шел то вкривь, то вкось, и Джо всякое утро волновался, не поджидает ли его розовый листок на столе.
В Дублине ирландская страховая компания Конора направила его в свой филиал — во Франкфурте. Они дали Конору понять, что месяцев через десять его ждет постоянное место дома. Вместо этого его ждало — пусть теплое и сердечное, но — прощание. Ему еще чуть ли не год пришлось искать себе работу.
Я полагал, что пойдя к Руперту Мердоку, а не к Роберту Максвеллу или Стиву Джобсу, я тем самым выбираю себе стабильность вместо хаоса, в той или иной форме. Идея эта, как выясняется, была наивной. Из-за рецессии, действующей на всех трех его основных рынках — в Северной Америке, Британии и Австралии — Мердок сам стал терять миллионы долларов еженедельно. Чтобы хоть как-то зализать раны, он продал свои доли в журнальном бизнесе, на $600 миллионов, резко сократил объем неприбыльных операций в Австралии и Британии, и уволил сотни людей. А что касается всех тех свежеиспеченных эмбиэшников, которых Мердок нанял… от них избавились. Утешало лишь то, что я оказался в числе последних по счету бедолаг, но за это, как, впрочем, и за некоторую утешительную сумму, врученную мне на прощание, я, вероятно, обязан симпатиям со стороны лично Мердока, своего рода приемного отца.
Сегодня у меня вновь та же самая работа, которую я оставил, пойдя в бизнес-школу: пишу статьи. Эдита на верху блаженства. Ей представляется, что я возмужал.
Год промаявшись без работы, Конор нынче трудится в Дублине, для одного из азиатских банков, руководя первым в истории их компании отделением в Европейском Сообществе. У них с женой родилось еще двое детей и хотя они купили себе просторный дом в Дублине, Конор до сих пор держит глаз востро, чтобы не пропустить шанс найти работу где-нибудь в Нью-Йорке или Сан-Франциско. "Своего рода ирландская болезнь, — так говорит Конор. — Когда мы в Штатах, льем слезы, что, мол, живем вдали от дома. А оказавшись дома, тоскуем по Штатам".
Филипп превратился в одного из наиболее признанных на Голдман Саксе экспертов по Восточной Европе. Каждый день, проведенный в Братиславе или Будапеште, он компенсирует уик-эндом в Париже. Если получается. "Я все еще скучаю по калифорнийским женщинам, — говорит Филипп. — А эти француженки… Впрочем, могло быть и хуже".
Хотя все еще на Саломоне, который вновь превратился в одного из лидеров Уолл Стрита, Джо ищет себе небольшую компанию где-нибудь рядом с Хартфордом. Он хочет ее купить, чтобы можно было наконец обустроить уравновешенный и спокойный семейный очаг. "Джулия до сих пор не уверена, — говорит Джо, — но вроде склоняется к тому, что через год-два можно будет начать подумывать о нашей свадьбе".
У Дженнифер Тейлор, которая по-прежнему работает на Дженерал Миллз, роман с вице-президентом Северо-Западных авиалиний, еще одной крупной компанией из Миннеаполиса. "Да нет, я уверена: он то, что надо, — говорит она. — Но сейчас что делать? Продолжать работать или уйти и завести пятерых детей, как моя мама?"
У Сэма Барретта магазин в Майями, для виндсерфингистов.
Бывшая соседка Сэма, Луиза Пеллигрино, работает на Агентство по охране окружающей среды в Вашингтоне.