Когда я снова открыл глаза, утро уже было в разгаре. Под нами была темная вода — безмолвная, если не считать ударов волн по корпусу лодки и о скалы, которые виднелись неподалеку. Берег был совсем рядом, но от морской бездны по-прежнему веяло холодом...
Я смотрел на берег и видел только темные очертания скалы.
Мог ли я тогда предвидеть, что мне суждено пробыть здесь целый год?
Глава 15
Дом, к которому мы вышли, был хижиной арендатора в заливе Лангэйг. Он стоял в укромном местечке и казался таким же древним, как и сам остров Скай. Я думал вначале, что мы едем на остров Льюис, но Макэскилл изменил свои планы. Было холодное дождливое утро.
Утомленные длительным путешествием, мы спали долго, пока солнце не поднялось совсем высоко. Проснувшись, я вышел осмотреться, чтобы понять, где же я оказался.
Кругом все поросло наперстянкой и папоротником, заросли черного камыша окаймляли прибрежные воды, птицы пролетали низко над скалистыми берегами.
В воздухе было разлито спокойствие, никакого жилья здесь больше не было, далеко простирались дикие непаханые луга. Хижина стояла в ложбине, так что на расстоянии был виден только верх соломенной крыши.
— Как тебе здесь нравится? — спросил Фергас Макэскилл, выйдя вслед за мной из дома.
— Да, чудесно! Значит, вы живете здесь?
— Время от времени. Человеку, у которого много врагов, нельзя жить долго на одном месте.
— Родина Макэскиллов — остров Скай?
— Некоторые живут на острове Льюис. Говорят, что когда-то давно мы жили на острове Мэн и что мы ведем свое происхождение от викингов, которые приплывали сюда с севера, чтобы грабить побережье, а затем здесь обосновались. Мы — беспокойный народ, нас не пугают ни море, ни дикие земли. Когда мне не спится по ночам, я мечтаю отправиться в Америку и поселиться там.
— Но говорят, в Америке живут дикари.
— Да, живут! Но наверняка они не хуже нас. Я немало повидал сражений и убийств, хотя сам я всегда бился честно. Думаю, ни одну из частей света нельзя с полным правом назвать дикой. Учитывая время, место и обстоятельства, всюду хватает дикости.
— Я слышал, кое-кто уже уехал?
— Да... Брендан с вашего острова и Синклер с наших островов.
Из камышей на берегу вышла старая женщина, и тут я впервые заметил, что туда ведет тропинка. Она заговорила с Фергасом, ее гэльский говор странно звучал для моего уха, но был мелодичен и приятен. Он напоминал мелодию волынки, разносящуюся по вересковой пустоши.
Она зашла в дом, а я стоял у порога, заглядевшись на серого гуся, который летел низко над болотами. Это был пустынный, дикий край, но зеленый и приятный.
— Мы сейчас поедим, Тэтт, а затем приступим к делу.
— Почему вы возитесь со мной? — спросил я. — Я очень благодарен вам, но почему?
Он посмотрел вдаль, в сторону залива, пнул ногой камешек.
— Ты вправе задавать такие вопросы, парень. Причин много, и я не стану перечислять все. Прежде всего, я люблю бойцов. Я сражался плечом к плечу с ирландцами и знаю, что они сильные бойцы и честные люди. Когда я был совсем несмышленым да еще и одиноким вроде тебя, один ирландец позаботился обо мне. Есть и другая причина — более серьезная, но покамест я умолчу о ней. Сейчас скажу тебе вот что. Я знаю, кто ты, знаю, что Тэттон Чантри не настоящее твое имя. Настоящее мне известно, и я знаю, что между нами есть кровная связь, хотя она и относится к давним временам. Кроме того, я одинокий человек — у меня нет ни кола ни двора, ни детей, ни жены. Меня боятся и уважают, но у меня нет ничего своего. Когда-то я мечтал иметь сына, вот такого, как ты, — с крепкими плечами и гордой осанкой, с ясными и честными глазами... но это было в другой стране, и женщина, которая могла бы... а, хватит об этом...
— Мой отец умер. Для меня было бы счастьем быть вашим сыном, Фергас Макэскилл.
Он положил мне на плечо свою сильную руку.
— Ах, мальчик, мальчик, у меня на глаза навернулись слезы! Из-за тебя Фергас Макэскилл превращается в слезливую женщину... Договорились, Тэтт, ты — мой приемный сын. А теперь давай-ка возьмем мечи и займемся делом.
Я не мог и представить себе, что при его габаритах и силе он так виртуозно владеет рапирой! Буквально через минуту я почувствовал, что передо мной настоящий мастер. Мое умение, о котором я был недавно довольно высокого мнения и которое не раз заслуживало похвалу Кори, на поверку оказалось совершенно никчемным. Фергас был одного со мной роста, и дальность выпада у нас была одинакова, но разница в искусстве фехтования была несопоставима.
Мы упражнялись около часа. Он всячески испытывал меня, проверял быстроту моей реакции, с изощренным искусством заставлял то нападать, то обороняться и при этом ничего не говорил. Потом мы отложили рапиры и пошли в дом, где старая женщина подала нам эля, суп и мясо. На десерт выпили густых сливок от коров шотландской породы, красной масти, с густой, как у льва, гривой и широко поставленными рогами.
— У тебя неплохо получается, — сказал Фергас, — и учили тебя хорошо... У тебя крепкая при твоем росте кисть, и ты достаточно хладнокровен. Мы еще поработаем с рапирой, а потом возьмемся за мечи. Для этого тебе потребуется большая сила рук, и хотя плечи у тебя хорошо развиты, мы постараемся их еще укрепить. — Он отломил кусок грубого черного хлеба и посмотрел на меня из-под густых бровей. — А ты умеешь стрелять из большого лука? Это оружие уже устарело, но оно и сейчас еще используется, и тебе полезно им овладеть.