Стогнев, узнав о прошлом Власта, предупредил старика, что князь, должно быть, возьмет юношу с собою, чтобы подробнее познакомиться с тем, что делается при немецких дворах.
Старику это не понравилось, хотя он и промолчал в ответ.
Тем временем веселье, сдерживаемое присутствием князя, все увеличивалось.
На громадных мисках и блюдах, на которых было жареное мясо, теперь уже остались одни кости и недоеденные куски, которые бросили целой стае собак, своих и взятых с собою гостями, бегавших вокруг столов.
И к общему шуму и гаму прибавлялся и лай собак, грызущихся между собою из-за брошенных им костей.
В конце трапезы, совсем развеселившиеся гости начали шутить с девушками, прислуживавшими за столом, которые не знали, куда деваться, и смущенно опускали глаза.
И все веселее становилось под деревьями, и никому не пришло в голову посмотреть в сторону дома, а там всякий, наверное, увидел бы в щели на чердаке черные глаза, с любопытством присматривающиеся к общему веселью.
Перед Мешком поставили теперь лесные ягоды, молоко и старый мед, помнивший времена Пястов, и старшины обступили князя и, попивая мед, завели сразу пустой разговор о лошадях и охоте, вскоре беседа перешла на более серьезную тему.
Вдруг Мешко заметил мужчину, стоявшего несколько вдали от всех; сразу как будто не узнал его, что-то припоминал, затем, подозвав Стогнева, спросил:
— Не Доброслав ли Виотский это? Кажется, не ошибаюсь? Отчего его так долго не было видно? Уезжал или был болен?
Стогнев приблизился к князю и еле слышным голосом ответил:
— В Чехию ездил, там при дворе сватался к родственнице королевы Драгомиры… Говорят, невеста исповедует новую веру… А он, кто знает, может быть, ради нее тоже забыл старых богов…
Князь ничего не ответил Стогневу и сделал знак Доброславу приблизиться к нему.
Это был мужчина в возрасте князя Мешка, статный, крепкий, как дуб, с открытым и смелым лицом. О нем говорили как о храбром воине и человеке, любящем говорить всю правду.
Заметив приближение Доброслава к Мешку, все присутствующие притихли и испугались, как бы беседа не кончилась гневом князя. Доброслав на последний поход за Лабу не явился. Стогнев уже жалел, что сболтнул лишнее. Доброслав шел к князю, нисколько не смущаясь, низко поклонился ему, но тотчас поднял голову и, смело глядя в глаза князю, ожидал, о чем его спросят.
— Где это вы так долго были, Доброслав, и почему не явились на наш призыв? — спросил Мешко.
— Простите, милостивейший князь, я отсутствовал, поехал подыскивать себе жену… — искренно сознался Доброслав.
— Разве в родной стране их нет? — тоном легкого упрека спросил князь.
— Девушек у нас много, — сказал Доброслав. — Но к тем, которых я знаю, сердце не лежит… У меня две жены были, дочери соседей, обе померли… Хотелось попробовать счастья в другой стране.
— И где же вы их искали? — уже без гнева спросил князь.
— В Чехию ездил и там при дворе короля Болеслава сосватал себе девушку.
Мешко помолчал, посмотрел на окружавших и, подумав немного, спросил:
— И что же вы там нового видели при дворе Болеслава? Много лучше, чем у нас? Они уже, верно, побратались с немцами и стали сами на них походить?
Доброслав, обдумывая ответ, поглаживал свою бороду.
— Немцев и немецких обычаев я там не видел, — наконец промолвил он, — а все-таки я многому научился у них, милостивейший князь; ведь чехи сблизились с немцами только потому, чтобы лучше узнать, как легче от них освободиться…
— А видели вы короля? — угрюмо спросил Мешко.
— Как же! И на охоту с ним ездил… и в замке я бывал много раз… Насмотрелся я всего, милостивейший князь.
— И к какому заключению вы пришли?
Доброслав опять задумался над ответом, наклонил голову и устремил глаза в землю.
— Милостивейший князь, я думаю, что король Болеслав человек умный и хитрый, и власть у него большая… Лучше считать его своим другом, чем врагом… Так мне кажется, — ответил воин.
Князь молчал и, попивая из кубка мед, долго смотрел в упор на Доброслава.
— Я завтра поеду на охоту, — сказал он наконец, — и вы со мною поедете, Доброслав.
Доброслав склонил голову в знак послушания и удалился. Несколько минут спустя, князь обратился к старому Любоню:
— Пришлите ко мне вашего сына в замок, хочу его иметь при себе.