Ярмеж был умен и сообразителен, был смелым и бесстрашным воином и добросердечным человеком; он любил тот образ жизни, который вел, и менять его ему не хотелось; он любил своего пана Любоня, как отца, и в глубине души таил надежду, что, быть может, Любонь отдаст за него Гожу, на которую он бросал горячие взгляды, и что тогда он заменит пропавшего сына. Поэтому он служил старику верой и правдой.
В эту ночь Ярмеж первый раз в жизни почувствовал какую-то горечь и тоску, все его надежды рухнули, вся его служба пошла прахом: сын вернулся.
И смотрел на него Ярмеж с какою-то завистью и укором и почти радовался, когда заметил, что юноша робок и понравиться отцу-воину не может. Итак чувства Ярмежа не были совсем искренни, но когда Власт обернулся к нему с протянутой рукой и улыбкой на устах, злоба Ярмежа растаяла, и он почувствовал не то жалость, не то симпатию к юноше.
— Ваш отец, а мой хозяин, панич Власт, — сказал он, указывая на мальчика, несшего одежду, — желает вас видеть в этом платье. Я выбрал для вас все, что было лучшего, и думаю, что вам этот наряд подойдет более, чем старая дорожная сермяга. А вот и меч, без которого не пристало быть сыну вельможи.
Говоря это, Ярмеж все время улыбался, а Власт стоял, потупив взор в землю, грустный и чем-то смущенный.
— Я… так привык к моему старому платью, — произнес он наконец.
— Эх, нечего жалеть, — весело говорил Ярмеж. — Увидите, у нас другие обычаи, здоровая свобода, хорошая простая жизнь! Вот я вам приготовил коня, пращу и копье.
Власт со страхом посмотрел на него.
— Но, милый Ярмеж, я ведь не умею со всем этим обращаться! — сказал он дрожащим голосом.
— А что же вы там у немцев делали? Ведь не ходили же вы в юбках?! Надо все это позабыть. Я вас давно помню, я немногим старше вас; вы меня не помните, а я вас помню хорошо; вы еще ребенком брались за копье и за пращу, еле поднимая их. Как же вы все это позабыли?
Власт ничего не ответил, посмотрел на веселого сотника и грустно улыбнулся.
— Когда-нибудь поймете, — сказал он, подумав.
— А вы пока вспомните молодые годы! — воскликнул Ярмеж. — Старик приказал мне служить вам, и вы увидите, что я хорошо это исполню. Будем гарцевать по полям и лесам с собаками, копьями — душа будет радоваться! Ей-ей, может, и иная дичь попадется: белолицая девушка в веночке, с песенкой блуждающая по лесу. А то без этого и жить не стоит.
Власт сжал руки, покраснел и посмотрел вокруг себя испуганными глазами. Перед ним лежала принесенная одежда, на которую он поглядывал с ужасом.
— Но разве я должен непременно сбросить старое платье? — спросил он.
— Старик велел, а он ослушания не терпит. Да и меч надо препоясать, — шепотом ответил Ярмеж.
Власт умолк, слегка призадумался и нехотя начал снимать старую одежду, и если бы на гумне не было так темно, Ярмеж мог бы увидеть слезы на глазах Власта. Он беспокойно поглядывал на маленький узелок, который он привез накануне с собою и который теперь лежал брошенный на постели.
— Мне бы хотелось спрятать этот узелок в надежном месте, — промолвил он.
— В надежном месте? — переспросил удивленный Ярмеж. — Я, право, не знаю, какие порядки у немцев, но здесь у нас все места надежные и никто ничего не прячет, все стоит открыто и никому чужое не надобно… Никогда я не слыхал, чтобы вещи пропадали. Где вы их положите, там и будут лежать.
Власт что-то вспоминал.
— Да, правда, — сказал он, — люди у нас честные.
— Это немцы все у себя на замок запирают, а у нас этого нет, — добавил Ярмеж, и, видя, что Власт не торопится, напомнил ему, что его ждут дома.
— Сегодня и завтра здесь еще будет тихо, а затем из соседних владений съедутся гости и даже явятся старшины из Познани, чтобы отпраздновать ваше возвращение домой.
Власт, слушая его, одевался между тем в приготовленное для него платье, сделанное из тонкого светлого сукна, изящно скроенного, которое ему было к лицу. Ярмеж сам ему препоясал меч. Юноша смотрел на свой наряд бледный и с отвращением.
Ярмеж, наоборот, был в восторге от костюма и находил его как раз подходящим для сына вельможи Любоня и, препоясывая Власта мечом, высказывал свое одобрение.
Когда наконец все было готово и можно было уже войти в дом, Власт опять засуетился возле своего узелка.
— Давайте, я его снесу Доброгневе в избу, — сказал Ярмеж.
— Нет, нет, я его сам снесу, — беспокойным тоном ответил Власт и, взяв свой узелок, вышел вместе с Ярмежем из сарая.
У дверей под колоннами стояла Гожа; увидев приближающегося брата, несшего в руках какой-то узел, она весело улыбнулась, с любопытством заглядывая ему в глаза.