дребезжащим тенорком вдруг затянул старик, -
Говаривали, что Григорий Саныч энту песню самолично сложил, - продолжал рассказывать дед. - После, когда прощение ему вышло, он на память мне бергет свой подарил. Часы такие луковицей, серебряные, с музыкой. Отколупнешь ногтем крышку, а оттедова молоточки вызванивают: тинь-тон-тон. Подарок евоный я почти-штось сорок лет берег. А в девятнадцатом годе выказал облыжно, и колчаки его у меня фисковали…
Расстроенный крахом честолюбивых своих надежд, Юрий мимо ушей пропустил рассказ говорливого деда. Кому интересен какой-то бородатый ссыльный, любитель песен и рыбной ловли.
Месяца два спустя Юрий случайно проговорился о встрече со столетним дедом старосте исторического кружка Лене Огневу.
- Подожди, подожди! - нетерпеливо перебил его тот. - Какую песню старик пел? «Замучен тяжелой неволей»? Да известно ли тебе, горе-следопыт, что это любимая песня Владимира Ильича Ленина? А написал ее поэт и революционер Григорий Мачтет! Неужто и он в нашем городе бывал? Эх ты, тюря, едва не прошляпил такой замечательный исторический эпизод! А ну, веди нас к своему дедусе!
Нас - означало всех остальных членов кружка. В Жиляки отправилась его полномочная делегация, но, увы, возвратилась ни с чем. Старик уже лежал под березовым крестом на сельском погосте, приказав долго жить незадачливым следопытам.
Вот тогда-то на открытом комсомольском собрании услышал Юрий немало обидных слов в свой адрес. Товарищи, не стесняясь, называли его индивидуалистом и честолюбцем.
- Будь готов, Юра, к любым превратностям судьбы,- выслушав его, сказал отец. - И вот тебе мой совет: никогда не стремись выделиться, но и подмять себя никому не давай…
Неужто он не отец ему, а отчим?
С трудом высидел Юрий до звонка на перемену. Догнал в коридоре попытавшегося улизнуть Старкова. Взял за плечо, повернул лицом к себе:
- А ну договаривай!
- Ничего я не знаю. Чест-слово, Юра! Брякнул сгоряча.
- Не ври. Сказал «а», имей мужество сказать и «б».
- Ну правда же…
- Если ты жалеешь меня, то я не красна девица.
- Чест-слово я не знал, что ты не знаешь!
- Знаю - не знаю, какая разница. Хочу услышать от тебя.
- Да нет же…
- Вот тебе мое последнее слово, Сергей: или ты расскажешь, или ты мне больше не товарищ. Решай!
- Зачем же так! Я не хотел…
- Решай, я тебе говорю!
- Хорошо… Ну понимаешь, одна тетка к нам приезжала. Родственница какая-то. Так вот она когда-то с твоей матерью в одной больнице работала. Давно еще… Она сказала, что отец твой не этот… ну, Валериан Дмитриевич, а шофер был. Он в день твоего рождения вместе с машиной под лед провалился. И еще тетка говорила, что матери твоей повезло. Отчима твоего, ну… Валериана
Дмитриевича, с тем… с шофером, и сравнивать нельзя. Тот без образования, ну… и выпить любил… Зачем я это все тебе рассказал? Подлец я, выходит…
- Ты тут ни при чем, Сергей. Спасибо, что не утаил. Я знал кое-что, но не все. Все нормально, Сергей.
Дома Юрий не прикоснулся к оставленному для него обеду. Вздрагивал от звона больших настенных часов, которые отбивали каждую четверть часа. Ждал мать, она работала участковым врачом городской поликлиники, вела прием, ходила по вызовам, однако возвращалась домой раньше отца.
Мать пришла вечером.
- Ты дома, Юра? - удивилась она. В это время сын, сделав уроки, обычно шел к друзьям. - Ох, как я умаялась сегодня! Гриппуют люди, столько вызовов. Кстати, вам в школе не велели еще носить марлевые повязки?
- Нет!
- Что с тобой? - забеспокоилась мать, увидев его посеревшее лицо. - Ты заболел? У тебя температура?
- Я совершенно здоров.
- Что случилось, сынок? Неприятности в школе?
- Нет… Мама, скажи, кто мой настоящий отец?
- Юра-а, - растерянно протянула она, обняв сына и прижимаясь щекой к его щеке. - Неужели ты сам не чувствуешь по отношению отца к тебе…
- А ведь вы оба обманывали меня…
- Юра! Опомнись, что такое ты говоришь?
- Я знаю, мама! Мой отец - шофер. Он утонул. Только знаю я очень мало. А мне уже шестнадцать лет, я имею право знать всю правду! Вы с отцом всегда внушали мне, что честность - одно из главных достоинств человека. А сами?
Руки матери соскользнули с его шеи, обессиленно упали вниз. Полными страха и слез глазами она смотрела на сына, не находя, что ответить.