Инструктировать уходящих в поход приехал начальник штаба базы. Коренной помор и бывалый моряк, он хаживал в войну с караванами до Медвежьего и дальше, отмеривая студеные мили Заполярья. Потанин слушал его с интересом. Того, что говорил адмирал, не прочтешь в лоциях. Увлекшись, он не сразу понял, почему вдруг назвали его фамилию.
Это командир части предлагал назначить старшим группы кораблей его, капитана третьего ранга Потанина. Отрешенно, словно речь шла о ком-то другом, слушал Виктор Николаевич доклад о самом себе. Будто издалека долетали до него слова: «У Потанина большой опыт плавания… Допущен к управлению пятью различными проектами кораблей… У него самый подготовленный помощник…»
- Добро, - подытожил инструктаж адмирал. - Старшим командиром назначается Потанин.
Назавтра корабли вышли в море. Потанин вел группу из трех тральщиков. И хотя головной не нес никакого брейд-вымпела, на него, как на флагманский корабль, шли донесения и доклады. Снова Виктор Николаевич был в своей стихии. Он почти не покидал мостика, спал пять-шесть часов в сутки, примостившись на кургузом диванчике в штурманской рубке. Сюда, в рубку, ему и принесли штормовое предупреждение: ожидался восточный ветер силой более десяти баллов.
До самого ближнего укрытия было восемьдесят миль пути, а с учетом дрейфа и того больше. Приходилось встречать шторм в открытом море.
Ветер налетел стремительно. Первые его порывы растрепали белые чалмы волн, швырнули на мостик тральщика ноздреватые клочья пены. Прямо на глазах вспухала белесая поверхность моря.
- Задраить наружные двери! Команде на палубу не выходить! - распорядился Потанин. По его сигналу весь отряд сбавил ход.
Скоро буро-зеленые валы стали окатывать тральщики по самые дымовые трубы. Потанин тревожно поглядывал на палубу, где пенные водовороты клокотали вокруг тральных буев и тележек с учебными минами: не сорвало бы чего-нибудь. Но крепления держали надежно, и Виктор Николаевич помянул про себя добрым словом помощника.
Даже на мостике чувствовалось, как сотрясается стальное тело тральщика. Машины работали на средний ход, а корабль едва выгребал против волны и ветра. Темные силуэты задних кораблей то поднимались высоко, то маячили далеко внизу. Но весь маленький отряд упорно держался на заданном курсе.
Разноголосая симфония шторма не испортила хорошего настроения Потанина. Она лишь раззадорила командира. Его уверенность передалась всему расчету главного командного поста.
- Радиограмма с концевого! - доложили из радиорубки. - Заклинило линии валов, потерял ход, крен достигает пятидесяти градусов.
- Право на борт! Обе машины - самый полный! - скомандовал Потанин.
- Почему изменили курс? - услышал он рядом недоуменный вопрос помощника, по боевой тревоге пришедшего на мостик.
- Концевой без хода. Будем брать на буксир. Готовьте швартовую команду.
Райкунов прильнул к рубочному стеклу.
- Восемь баллов… - прошептал он.
Потом, стоя уже на корме, возле тральной лебедки, помощник тревожно поглядывал то на мостик, то на огромные волны, которые несли им навстречу беспомощно пляшущий тральщик. Расстояние между кораблями сокращалось с каждой секундой, а Потанин не спешил отворачивать.
«Выйдет боком нам его лихость!» - сердито подумал помощник, но в этот момент Потанин застопорил ход корабля и, чуть подвернув, оказался рядом с аварийным тральщиком.
- Готовы принять буксир? - спросил в электромегафон Потанин.
- Попробуем! - откликнулись с концевого. Там тоже понимали, что допусти они промах -и упущенный трос может попасть под винты.
За проводник привязали буксир. Едва его приняли на концевом и он натянулся, как голос Потанина перекрыл шум волн:
- В корме! От конца! Берегись!!!
Толстая стальная струна со свистом рассекла воздух. Буксир лопнул, как прелая нитка.
- Готовьте сезальский! - распорядился Потанин. - Заводите его вдвое! На тральщике! - крикнул он в мегафон.- Отдайте якорь, вытравите несколько смычек якорь-цепи! Закрепите их на буксире!
Швартов, скрученный из прочного сезалевого волокна, выдержал. Якорь и часть якорь-цепи своей тяжестью сглаживали резкие рывки. Буксировщик дал ход, оба корабля начали разворачиваться навстречу волне.
Промокший до нитки помощник не пошел переодеваться. Он глядел на концевой тральщик и спрашивал себя: «Сумел бы я вот так же расчетливо и четко проделать сегодняшний маневр?» И отвечал, не кривя душой: «Нет».