– Набор юного интенданта, – фыркнул Решетов.
– Это все? – спросил Зотов.
– Тут еще что-то, сейчас. Карман изнутри нашит, – послышался треск разрываемой ткани и Карпин извлек странный, прямоугольный предмет.
– Кирпич? – нахмурился Зотов.
– Хуже, книга.
Свет фонарика заплясал по обложке с тисненым крестом.
– Библия, – ахнул Марков.
Зотов глотал спирт, словно воду. Вкуса не чувствовал, но в голове зашумело, боль в руке понемногу ушла. К тушенке не притронулся. От одного вида еды начинало тошнить. Курил жадно, в затяжку. Клубы табачного дыма густели под потолком. В землянке царил полумрак, лица боевых товарищей напоминали скорбные лики с потемневших православных икон. Блестели только глаза. Марков притих и жался в углу. На него было страшно глядеть. Решетов тараторил без умолку, в красках живописуя произошедшее, путаясь в показаниях и возбужденно размахивая руками.
Зотов, сам не зная зачем, разглядывал Библию. Толстый, почти с ладонь толщиной, увесистый томик небольшого формата. Такой удобно в кармане таскать. Чтобы, значит, мудрость божественная всегда была при себе. Обложка истрепана, уголки расслоились, заляпанные жирными пятнами страницы слиплись и пожелтели. На титульном листе заголовок: «Священные книги ВЕТХОГО ЗАВЕТА. Санкт-Петербург. Синодальная типография. 1875 год». Напечатана с ятями, фитами и твердыми знаками к месту и не к месту. Пахнуло старорежимностью. Ого, раритет. Может даже антиквариат повышенной ценности. Такой должен в музее под стеклом на чистой тряпице лежать. Убийца с Библией. Оригинально.
–Аверин был верующим? – Зотов поднял тяжелый взгляд на Маркова.
– Вроде нет, не замечал, – растерялся командир и заохал. – Вот какую же гадину пригрел на груди. Какую гадину…
– Не трясись, Михаил Федорыч, со всеми бывает. Никто не подумал.
– А я должон был, я командир, у меня люди! А тут такое…
Зотов зашуршал измусляканными страницами.
– Почему Ветхий завет? К знатокам богословия я себя причислить никак не могу, но точно знаю, у верующих в ходу Новый Завет, про Иисуса там, рыбу и прочие дела. Где велено всех любить и щеки по первому велению подставлять. А в Ветхом ужасы всякие, бабушка в детстве стращала, дескать за проказы накажет боженька, как грешников содомских наказывал, огнем и напастями всякими. Но боженька, занятый более важными делами, про меня позабыл. С тех пор вера и поугасла во мне.
– Добрая бабушка, – осклабился Решетов.
– Не без этого, – кивнул Зотов. Света коптилки едва хватало, чтобы разобрать мелкий шрифт. Некоторые цитаты были аккуратно подчеркнуты химическим карандашом, книга пестрела множеством закладок из бумажных и газетных полос. Одна сразу бросалась в глаза, истрепанная, грязная, свернувшаяся в трубочку по надорванному концу. Зотов по наитию открыл в этом месте, пробежался глазами по строчкам и замер. Не поверив, перечитал еще раз и, хмыкнув, подставил книгу Решетову, ткнув пальцем.
– Читай.
– Не буду, – Решетов отшатнулся. – Мне только опиума народного не хватало. Мракобесие это и жидовские штучки.
– Читай, – ласково попросил Зотов.
– Если что вы свидетели. Это он меня заставил. Силой! – Решетов нехотя прищурился и язвительно продекламировал. – «Кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека: ибо человек создан по образу Божию». Ну бред.
– На цифры глянь, – ликующе потребовал Зотов.
– Цифры как цифры: глава девятая, стих шестой… Твою мать! – Решетов поднял округлившиеся глаза. – Девять и шесть?
– Девять и шесть, – Зотов забрал книгу бережно, словно сокровище. Да какое сокровище, настоящую улику, без дураков. – Цифры с тел твоих убитых ребят.
– Значит Аркаша, – Решетов ощутимо сжался, злоба от него пошла упругими волнами. – Он, падла, он, колол, как баранов, и циферки поганые резал. Ты убил его? Зря, я бы с ним пообщался.
– Не ты один, но уж как вышло, – пожал плечами Зотов и перечитал цитату. – Какая кровь? Кто пролил? Не понимаю.
– А нечего понимать, – авторитетно заявил Решетов. – Крыша у Аркаши капитально поехала, я и не такое видел, одно слово – война. Тут здоровый рехнется, а интендантик наш может и до этого на учете стоял. Кто его знает? Чужая душа - потемки. Поэтому людей убивал и цифры карябал, психопат он и есть психопат.
– Снимут меня с должностей, – Марков надрывно вздохнул. – Предателя и убийцу не разглядел, с одной тарелки с ним ел, потаенным делился. Наверное расстреляют теперь.