– Витя пришел, – счастливо заявил Решетов.
– Вот уж кого не ждали, – вежливо поприветствовал Кузьма. Сало на палке плавилось и шкворчало, распространяя одуряющий аромат.
– Есть будешь? – на правах хозяина спросил Решетов.
– Спасибо, сыт, – отказался Зотов. – Ну как тут у вас?
– Работаем, – беспечно отмахнулся Решетов. – Местность засветло осмотрели, тихо и заброшено, как у монашки под юбкой. Часовых выставили, чин чинарем, муха не пролетит. Совет пройдет без сучка и задоринки. Эх, хорошо ты пришел! Как в Глинном, новости есть?
– Зря смотались, – понурился Зотов. – Баба эта ничего ведать не ведает.
– А я предупреждал! – победно усмехнулся Решетов. – Слушать надо, Витя, умных людей!
– Клянусь, теперь буду, – кивнул Зотов. – Колька мой как, не балует?
– Да ты чего? Колька мировой парень! – Решетов показал большой палец. – Ты как хочешь, но я его у тебя заберу. Мне такие ребята до зарезу нужны!
– Как Валька Горшуков?
Решетов осекся, по лицу пробежала тень, сменившись натянутой, вымученной улыбкой.
– Ты мне настроение не порть, Вить.
– Извини. Где Колька?
– Слишком много вопросов ты задаешь, – пламя бросало на хищное лицо Кузьмы зловещие отблески.
– Вы че мне оба, на нервах играть? – изумился Решетов. – Хватит уже.
– Пусть не лезет, – Кузьма отвернулся и аппетитно захрустел жареным салом.
Зотов смерил его оценивающим взглядом и сказал Решетову:
– У тебя время есть? Надо поговорить.
– Так говори. У меня от Кузьмы секретов нет.
– Это личное.
– Прям срочно?
– Срочно, Никит.
– Ну пойдем, – Решетов, надсадно вздохнув, подхватил керосиновый фонарь «Летучая мышь» и пошел в глубь замершей церкви, мимо толстых кирпичных колонн. Из темноты выплыли остатки иконостаса. Решетов нырнул в неприметный проход, закончившийся крохотной комнатой. Ризница, а может пономарка, Зотов в этом деле не разбирался. За единственным узким окошком клубилась непроглядная тьма.
– Выкладывай, – Решетов примостил лампу в углу и опустился на узкую, колченогую лавку.
Зотов присел на потрескавшийся чурбан и выдержал паузу, собираясь с мыслями и давая передышку зашалившему сердцу.
– Я расскажу тебе одну историю, Никит. Только, чур, не перебивать.
– Страшную, небось? Местечко располагает.
– Других не держим, – вяло улыбнулся Зотов, поглубже вдохнул, медленно выдохнул и начал:
– Жил был неприметный хозяйственник из киевской части. Мог достать что угодно и где угодно. Оговорюсь сразу, это качество ему впоследствии пригодилось. Служил потихонечку, зарабатывал юбилейные медальки и звания по выслуге лет. Ничем не выделялся, звезд с небес не хватал. С виду обычная канцелярская крыса, милый, добродушный толстяк.
–Аверин? – хмыкнул Решетов.
– Я же просил не перебивать.
– Ну все-все, больше не буду, рассказывай.
– Спасибо. Война застала нашего героя в Киеве. Тут случилась первая странность: он не отступил на восток, не удрапал, а остался в городе. Почему? А у этого человека была вторая жизнь, тайная, скрытая ото всех. Он был сотрудником НКВД и получил приказ остаться в городе. В подполье оказался не на последних ролях, еще бы, кадровый офицер, коммунист, за плечами обучение в Центральной школе НКВД и четыре года работы под прикрытием. Опыта, как у дурака фантиков, умение располагать людей и втираться в доверие, образ угодливого, трусливого, неопасного мужика. Под этой маской тренированный, расчетливый, хладнокровный агент. Подполье начало действовать: взрывы зданий немецкой администрации, убийства офицеров и предателей, разведка на вокзалах железнодорожный путях. Они жили борьбой и предчувствием скорой победы. Они верили, что Красная Армия вернется максимум через пару недель. В конце октябрянемцы, перемолов Брянский и Вяземский котлы, устремились к Москве, все повисло на волоске. Киевское подполье этого не знало и знать не хотело, оно продолжало борьбу на пределе человеческих сил, без связи, без ресурсов, без координации. В конце сентября Киев захлестнула волна массовых убийств. Немцы и пособники в Бабьем Ярудесятками тысяч расстреливали евреев, цыган, коммунистов, военнопленных и всех, кто под руку подвернулся. Настоящий конвейер смерти. Особой жестокостью отличалась группа бывших советских военнослужащих. Они любили добивать раненых штыками и закапывать людей заживо. Подпольный обком партии вынес им смертный приговор. Выявление группы поручили нашему герою. Он подошел к заданию с выдумкой и размахом, поступив на службу во вспомогательную полицию. Это был единственный способ подобраться к группе вплотную. Он не знал, что его ждет. Полицаев немцы вязали кровью, и на третий день агент убил военнопленного: молоденького, избитого, потерявшего человеческий вид паренька. Выбор был прост: убить невиновного или запороть операцию. И он выбрал первое. Чего ему это стоило, остается только гадать, но с тех пор агент изменился, став замкнутым, нелюдимым и злым. И это было только начало. Дальше начался кошмар. Его взвод обеспечивал доставку людей в Бабий Яр, и он увидел все, тысячи трупов: женщин, детей, стариков, шевелящееся, полуживое покрывало, засыпаемое землей. Из земли тянулись руки, целый лес рук, пулеметные очереди перемешивались с жуткими криками, окровавленные дети ползали среди трупов, звали родителей и умирали под ударами прикладов и каблуков. Девушек помоложе отводили в сторонку, насиловали и убивали. Кровь отказывалась впитываться в песок. Полицаи копались в вещах, выдирали золотые коронки, искали припрятанные деньги и ценности. Это была их плата за труд. Наш герой делал тоже самое, став частью изуверской машины. Я не знаю момента, когда он повредился в уме, эта грань слишком зыбка. В мозгу просто щелкнуло, и две личности, советского офицера и немецкого палача, стали одной. Среди вещей он нашел «Библию» и обрел в себе Бога, лишь это не позволило ему покончить с собой. Он продолжал работу, но группа оставалась неуловимой, к ней никого и близко не подпускали. Все, что удалось выяснить – номер дивизии, в которой они служили в Красной Армии, и имя их офицера-куратора из абвера. А через месяц группа исчезла, одновременно начались аресты в подполье, и агент остался один. Представь: герой-подпольщик стал полицаем-убийцей. Неплохая карьера. Погибли все, кто мог доказать его невиновность. У любого крыша поедет, но у него был приказ, и он был намерен его выполнять, к этому времени уже слишком много поставив на кон. Единственной зацепкой остался офицер из абвера. Агент пробрался к нему и вытряс необходимую информацию. Оказалось, группа предателей-палачей проходит курс обучения в диверсионной школе и к концу месяца, после пополнения, будет переброшена в район Брянска, с задачей под видом окруженцев влиться в партизанский отряд. Агент бросил все и ушел по их следу, это былосродни одержимости, настоящее помешательство. На путь от Киева до Брянска ушло больше месяца. В начале помогал полицейский аусвайс, потом пробирался лесами, вдали от дорог, питался подачками, трижды чуть не погиб, к концу едва волочил ноги от голода и измождения. Четыре дня полз по брянским лесам, обморозил пальцы на ногах, их пришлось обломить, ел вырытую из-под снега траву. На пятый день его нашли партизаны, выходили и отогрели. Он точно знал только одно: надо искать отряд, в который с ноября по декабрь влилась организованная группа окруженцев. На его счастье, партизан в ту пору было немного, и через две недели он отыскал подходящий отряд. Больше всего он боялся ошибки и поэтому долго присматривался, собирал сведения и выжидал. Он знал, в какой дивизии служил костяк группы, знал номер, но к спискам личного состава подобраться не смог. Тогда он написал анонимное письмо начальнику особого отдела отряда, Твердовскому. То был парень хваткий и начал проверку. Через несколько дней особиста нашли повешенным. Это стало для агента сигналом к действию, через две ночи в партизанском отряде «За Родину» погиб твой человек – Николай Шустов.