Зотов отпрянул от края забитого мертвецами подвала, давя вспышку бешеной, неистовой ярости.
– Витя, – окликнул Карпин.
– Я в порядке, работаем.
Зотов был нихрена не в порядке, но это сейчас не имело никакого значения. Он, пригнувшись, скользнул под окнами с выкорчеванными, проржавевшими решетками и бесшумно вошел в крохотную боковую дверь. Внутри царила пахнущая отсыревшим камнем и плесенью, мозглая темнота. Зотов, пачкаясь штукатуркой, вжался в стену и заглянул за угол. У затухающего костра сидя дремал Кузьма, надвинув кепку на глаза и положив автомат на колени. Решетов нервно расхаживал по церкви, поминутно останавливаясь у окна и смотря на часы. Его губы двигались и кривились. Беспокоится капитан, переживает, готовится партизанских командиров хлебом-солью встречать…
Карпин мельком глянул за угол и страшно округлил глаза.
– Решетова берем, – проартикулировал Зотов. – Второго Степан.
Шестаков угрюмо кивнул, взвешивая карабин на руках.
Рот пересох, словно Зотов вылизывал пыльные церковные кирпичи, сердце прыгало и скакало, как перед всякой атакой, его ощутимо трясло.
– Начали, – Зотов влетел в церковь и заорал, оглушая внезапностью. – Стоять! Ни с места, твари!
До противника десяток шагов. Время остановилось, превратившись в кадры замедленной киносъемки. Решетов поворачивался, рука опустилась на кобуру, вскидывался просыпающийся Кузьма, инстинктивно поднимая оружие. «Не успеем, не успеем…» – билась шальная мысль в голове. Успели. Быстроногий Карпин врезался в Решетова, сцепившиеся тела покатились в кирпичном крошеве и пыли. Шестаков в три гигантских прыжка подскочил к проснувшемуся Кузьме и с размаху саданул прикладом в лицо. Мерзко хрустнуло, Кузьма рухнул через костер, вздымая облако пепла и искр. Карпин навалился на Решетова и давил яростное сопротивление хлесткими ударами локтей. Решетов бился под разведчиком и сдавленно выл, правой рукой нашаривая финку за голенищем.
– Все, Никит, все, завязывай, – героически подоспевший Зотов наступил на руку с ножом.
Решетов зарычал и обмяк. Кузьма полз на четвереньках, харкая кровавой жижей и выбитыми зубами. Шестаков переступил костер и с равнодушным видом долбанул его прикладом по голове. Чмяк. Череп лопнул, расплескав серо-розовую, маслянистую дрянь. Поделом.
– Помнишь, ты спрашивал о подвохе, Никит? – зловеще улыбнулся Зотов. – Так вот это, сука, он.
Зотов с трудом сдерживался, чтобы не завалить эту сволочь прямо сейчас. Справедливый суд, поиск мотивов, следствие… Нахер. Разум на мгновение помутился, как с тем растерзанным на куски полицаем.
– Думаешь,выиграл? – дернулся Решетов. В глазах капитана Зотов впервые увидел болезненный страх.
– Разве нет? А-а-а, ждешь командиров? Не хотелось расстраивать, но они не придут, по моей настойчивой просьбе совет перенесен в Глинное. Как тебе поворот?
– Тварь, – Решетов попытался вывернуться и получил удар по лицу. – Хх, фух... Все равно сдохните!
Лицо Решетова перекосилось, налитые кровью глаза вылезли из орбит, его пробрал жуткий, истерический смех.
– Я вас, гнид, заберу за собой! Давил и буду давить… Вам отсюда не выйти. В лесу немецкие десантники, ждите, скоро придут.
– Так милости просим, – радушно пригласил Зотов. – Взятие штурмом церквушки с тремя партизанами - несомненный успех для операции такого масштаба.
– Ублюдок! – Решетов плюнул, повесив кровавую слюну на груди. – Ненавижу!
– Кончать его? – Карпин вздернул предателя на колени.
– Погоди, рано еще…
За стенами, где-то далеко в лесу, хлестко ударил одиночный выстрел.
– Это чего? – встрепенулся Шестаков.
Зотов не ответил, весь обратившись в слух. Следом за первым выстрелом отрывисто грянул второй. Все на миг смолкло, и тут же опустившаяся, могильная тишина взорвалась. Суматошно затараторили автоматы, басовитой очередью дал пулемет. Палили одновременно из многих стволов.
– Нам не пора? – спросил Карпин, косясь за спину, где воздух еще не рвали ниточки трассеров.
– Успеем! – Зотов устремился к дверям, следом затрусил Шестаков, вытирая налипшие на приклад волосы и запекшуюся, черную кровь. Карпин волочил Решетова за воротник.
Зотов первым вывалился на крыльцо, навстречу рассвету. На севере урочища, в призолоченном солнцем лесу, разгорался нешуточный бой, выстрелы и очереди слились, ухали гранаты. Басовито лаяли минимум пять пулеметов, вышивая чащу пламенем и свинцом.