– Спокойнее, лейтенант, разберемся, – Зотов придержал его за локоть. – Идите к ребятам, и с водкой рекомендую временно завязать.
– Сашку вытащишь?
– Постараюсь.
Карпин пристально посмотрел Зотову в глаза и странной, дерганной походкой пошел к себе.
«Отдыхайте» – вспомнил Зотов слова Маркова. Ага, щас. Улики кричали о виновности Волжина, и лишь кошка-интуиция намурлыкивала обратное. Уж слишком поганое совпадение: в отряд прибыли новые люди, немножко поцапались с особистом, и тут же он отдал богу душу. Все тихо-мирно значит было, а тут завертелось. Так не бывает. Подстава? Очень похоже. Какая-то дешевая, лишенная логики театральная пьеса. Словно кто-то нажал спусковой крючок. Тот, кому это выгодно. Но кому? Нужно срочно поговорить с обвиняемым, прояснить суть ночных похождений. Одна загвоздка: Марков не разрешит, пока начштаба вдоволь не накуражится. После таких допросов подозреваемый обычно пишет признание. Необходимо любой ценой прорваться к Волжину. Любой ценой.
Часовой от землянки убитого испарился. Сюрпризец. Ощущение, будто командование расслабилось и вполне удовлетворилось версией виновности Волжина. Что это: глупость, расхлябанность, намеренный саботаж?
Зотов спустился по земляным ступенькам, открыл дверь и привалился к проему. Этого следовало ожидать. Внутри кавардак. Вещи сброшены, матрас вспорот, раззявив соломенное нутро, кто-то особо одаренный накопал в полу несколько ям. Товарищи партизаны времени зря не теряли.
За спиной деликатно покашляли. Зотов повернулся и увидел Маркова.
– Не прислушались вы к моему совету, Виктор Петрович, – посетовал командир.
– Я просил никого на место преступления не пускать.
– Ух батюшки, – Марков заглянул внутрь. – Часовой-стервец не уследил. А где он? Ну задам я ему!
– Это были вы, – полуутвердительно, полувопросительно сказал Зотов.
– Я? Не-ет, – Марков состроил честные глазки и даже вроде немного обиделся.
– Синюю тетрадочку искали?
Взгляд Маркова изменился, став на мгновение неверяще-удивленным.
– Знаете про тетрадь?
– Разве это секрет?
– Для вас как бы да, – буркнул Марков. – Шестаков натрепал?
– С чего вы взяли? Совсем нет. В любом случае свои источники я не раскрою.
– Неважно теперь, – отмахнулся Марков. – Да, искал.
– Нашли?
– Нет, – на этот раз Марков не врал.
– Значит пропализаписи начальника особого отдела, и в этом подозревается Волжин?
– А кто еще? – удивился командир.
– Вас, Михаил Федорович, не смущает обстоятельство, что рядовой Волжин, находясь в пьяном угаре, из личной мести убивает Твердовского, похищает крайне приметную ручку, личные бумаги убитого и идет спать? Зачем? Вы сами тетрадь эту видели?
– Видел. Твердовский всегда ее с собой носил в планшете или за пазухой.
– Знали о ее содержании?
– Догадывался. Начальник особого отдела мне напрямую не подчиняется.
– Про вас много было в этой тетради?
– А я почем знаю? – огрызнулся Марков. – Там на всех было, значит, и на меня. Это допрос?
– Дружеская беседа, и от вас зависит, перерастет она в допрос или нет, – холодно сказал Зотов. – Пытаюсь понять, как так вышло: у большинства партизан, включая вас, был зуб на особиста, а в убийстве обвинили человека, который провел в отряде пару часов.
– Вы меня подозреваете? – оскорбился Марков.
– Я подозреваю всех, – отрезал Зотов. – Уничтожены следы преступления. Вы на данный момент всячески препятствуете расследованию, а это наводит на нехорошую мысль.
– Какому расследованию? Убийца задержан.
– Вам удобно так думать.Почему, судить пока не берусь. Вина Волжина не доказана, если меня к нему не допустят прямо сейчас, я буду вынужден сообщить в Центр о вашей неблагонадежности.
Загорелое до черноты лицо Маркова слегка побледнело. Зотов ударил в нужную точку. Сорок первый, год хаоса, расхлябанности и вседозволенности остался в прошлом. С зимы Москва стремилась поставить разрозненное партизанское движение под контроль, убрав пустышки и отряды лжепартизан, которые расплодились сверх меры, дискредитируя саму идею народной борьбы. Методы стандартные для военного времени: в партизанский край забрасывалась группа сотрудников НКВД и зачищала командиров, запятнавших себя разгильдяйством, грабежом и насилием в отношении местного населения. Отряд переподчиняли. Жестокая и безотказная мера. Процесс в самом разгаре, потому Марков и трусит. Он меньше всего заинтересован в появлении пары десятков мужчин с цепкими, холодными глазами и полномочиями от самого Лаврентия Палыча Берии. Бывали случаи убийства группы чекистов, но тогда путь один – к немцам, и всем гуртом в расстрельные списки НКВД. Не всех это пугает, но большинство.