– Жаль, – расстроилась Ерохина. – Ах ну да, Орел в оккупации, откуда вам знать. Нравится у нас?
– Да ничего, – Зотов отметил, как разведчица лихо сменила тему. – Кормят паршиво, а вот девушки очень красивые. Погощу недельку, баек партизанских послушаю и укачу, буду хвастаться, как за линией фронта фашистов бил.
– Ну-ну, – Анна ожгла насмешливым взглядом. – Значит паркетный?
– Он самый. В кабинетах штаны протираю, решил оказией к партизанам слетать, полезно для роста в партийных чинах.
– И далеко планируете дорасти?
– Пока не загадываю, плохая примета.
– А зачем тогда в Новоселки пошли? Там можно и голову потерять.
– Кто не рискует, тот не пьет.
– И товарищ командир вас к расследованию привлек.
– Свадебным генералом, – доверительно сообщил Зотов. – Важно надуваю щеки, отпускаю глупые замечания. Люблю когда должность большая, а ответственности нет.
Анна понимающе похихикала.
– А вы, значит, разведчица? – уточнил Зотов, уводя беседу от своей скромной персоны.
– Помаленьку, – скромно кивнула Адреева. – Тут подсмотрю, там подслушаю, курочка по зернышку…
Дальше разговор закрутился вокруг успехов и неудач разведчиков брянских партизанских бригад и завершился спустя полчаса на развилке заросших рябинником троп.
– Ну вот, пожалуй и все, – вздохнула Ерохина. – Вам прямо, мне направо, к Еремееву на доклад. До свидания, товарищи московские разведчики.
– Спасибо за компанию, – улыбнулся Зотов.
– Вам спасибо, для меня вести с Большой земли, как глоток воздуха, –Ерохина задорно подмигнула и пошла своей дорогой, ступая неслышно и мягко. Все смотрели в след отважной разведчице. Мелькающий платок затерялся в лесу.
Через медлительную, величавую Десну переправились на старой, нещадно протекающей лодке и в Новоселки поперлись втроем - Зотов, Колька и Шестаков, оставив разведчиков в качестве группы прикрытия.
Тропка, усеянная ободранными, узловатыми корневищами, вывела на околицу. Коротко кукарекнул петух, побрехивала собака, ничего подозрительного. На ближайшем огороде бабка споро растаскивала навоз. Зотов с Колькой притаились в крапиве, Шестаков выпрямился во весь рости, не прячась, двинулся по тропе. Старушка появлению гостя не удивилась. Они о чем-то поговорили, бабка перекрестилась, и Шестаков призывно махнул рукой.
– Колька, ты что-ли? – прошамкала старушка, когда они подошли.
– Я, баб Клав, здравствуйте, – чересчур вежливо откликнулся Воробей.
– Ого какой, и с ружжом. Значит, не выгнали тебя с партизан, подлеца?
– Он у нас в командирах, – поддержал Кольку Зотов. – Отличник боевой и политической подготовки.
– Этот охальник? – удивилась бабуся. – Он у меня в прошлом годе пол грядки моркови повытаскал, а до того всю антоновку ободрал. С таким командиром много не навоюете. Хороша армия: Степка Сирота да Колька обормот. А я думаю, чего германца по сию пору не гонят?
– Ты, божий одуванчик, роток-то прикрой, – посоветовал Шестаков. – Жисть штука не бесконечная, а тебе и без того прогулы на том свете выписывают. Староста у себя?
– А хде ему быть? Ему как ноги оторвало, никуда не уходит, может и хочет, да не могет.
– Ну будь здорова, Клавдия, не забудь, когда гуляешь, оглядываться, – распрощался Шестаков. Бабушка тяжко вздохнула и продолжила швырять навоз, превозмогая боль в худых, натруженных, почерневших руках.
– Можно я до мамки? – попросился Воробей. – Я быстренько! Ну пожалуйста.
– Дуй, – разрешил Зотов.
Колька взбрыкнул молоденьким козликом, перелетел через ближайший плетень и скрылся из виду.
– Чичас у начальства отметимся и к Горшуковым, – сообщил Шестаков. – Порядок нужон, иначе староста чужаков углядит и доложит, куда службой положено.
– Староста немцами поставлен? – напрягся Зотов, идя по гладкой, нахоженной тропке.
– А кем? Святыми апостолами? – ухмыльнулся Степан. – По эту сторону реки другой власти нет.
«Чудны дела твои, Господи», – подумал Зотов. Честный советский гражданин, практически партизан, следует на поклон к фашистскому прихвостню. На Большой земле расскажи, не поверят. Оккупированные территории - один сплошной театр лицедеев, со своими правилами и нормами поведения, отличных от человеческих. Иная реальность.
Они миновали заросли одичавшей красной смородины и увидели две маленькие фигуры, ползавшие по свежевскопанному участку. Зотов сначала подумал, что это дети, но ребенок оказался только один: вихрастый, белоголовый пацаненок лет пяти. Второй – взрослый мужчина, возвышающийся над ребенком едва на пол головы. Издали казалось, он сидит на коленях. Мужчина саперной лопаткой выкапывал ямки, а малец бросал картошку и сыпал пригоршню золы из ведра. Работа шла наудивление слаженно.