— Я хочу поговорить с тобой, — начала Аня.
— Ну говори скорее! — взмолился Яша.
Но она молчала. Тогда Яша сказал:
— Не надо ничего говорить — и так все понятно.
— Ну что, пошли назад, — проговорила Аня.
Яша схватил ее за руку.
— Дай же хоть насмотрюсь на тебя!
— Сейчас я опять заплачу, — пролепетала Аня, и Яша догадался: она весь вечер вчера прорыдала в ванной, а сегодня утром, чтобы скрыть следы слез, замешала на лице эту отвратительную розовую маску.
Яша не выдержал и снова обнял ее, но едва обнял — и Аня его обняла, — понял, что так будет еще больнее, и они отодвинулись друг от друга.
— Ну, вот мы и попрощались, — вздохнула Аня.
Медленно побрели обратно, очень медленно; решили разъехаться в разные стороны, и на остановке предстояло еще раз попрощаться. Сразу пришел трамвай — и так сразу это уж было чересчур, и Яша сказал:
— Этот не считается, а когда придет следующий, тогда…
— Ну и куда ты сейчас пойдешь? — спросила Аня.
— Я не знаю, — сказал он. — А ты куда поедешь?
Следующий подкатил Яшин трамвай, и, вскочив в него, мальчик обернулся, чтобы помахать рукой напоследок. На остановке никого не увидел — ни одного человека, и вот это оказалось страшно; нельзя было понять, куда Аня подевалась, а когда непонятно, то вдвойне страшно. В самое последнее мгновение выглянуло солнце — от колонн упали тени, и от Ани, спрятавшейся за одной из колонн, тоже проскользнула легкая тень. Яша догадался — Аня спряталась, чтобы не видеть, как он уедет. Двери захлопнулись, трамвай с грохотом покатился, и колонны промелькнули одна за другой.
В трамвае рядом с мальчиком читал газету старик. Яша заглянул ему через плечо и увидел в газете карикатуру на президента. Сразу же вспомнил, как приснился ему сегодня этот президент в виде ангела на самокате в райском саду, и — почувствовал, будто над ним кто-то жестоко надсмехается. Яше стало невыносимо больно, и он понял, что такое первая любовь. За тучами скрылось солнце, нахмурилось — пошел снег, повалил; проезжали мимо какого-то длинного-длинного здания из мутно-красного кирпича, на окнах чугунные решетки, перед домом березы — на одной из них сохранилась желтая листва, и она сияла ярче снега.
После того как встретил первую любовь, Яша хотел разорвать неоконченное письмо к Тае, но все-таки перечитал и стал продолжать — другим почерком, в других выражениях, невольно прислушиваясь к дыханию отца в соседней комнате. И если вчера он писал одно, то сейчас начал другое, когда так ощутимо, явственно всплыла первая любовь, которую не забыть; и он не захотел Таю обманывать. Прямо в письме Яша сделал Тае предложение, сознавая: она, безусловно, откажет, разобравшись, что написано между строк, и ему не надо будет объясняться.
После бессонных ночей рано улеглись; Яша заткнул пальцами уши, чтобы не слышать, как хрипит отец, и сумел забыться, но посреди ночи вскочил. Старик дышал спокойнее, и Яша зажег в спальне свет, посмотрел на отца, потом на часы и опять лег; уши не затыкал, но все равно уснул, кажется, на одну минутку, не больше, а очнулся от какой-то непривычной мертвой тишины.
Яша разбудил мать и осторожно, словно крадучись, вошел в спальню. Тут старик в последний раз с силой выдохнул из себя воздух, и от ужаса перед смертью у Яши онемело все внутри.
Мама налила в тазик воды, приготовила мочалку, полотенца; достала из шкафа отдельно хранившиеся белье, белую сорочку и черный костюм. Только крестик, который старик, не веруя, не носил, она не могла найти, а нашла какой-то, неизвестно чей, на ниточке. Потом этот крестик на ниточке и надели на покойника.
Утром Яша отправился на вокзал, чтобы ехать в деревню — на родину, где отца решили похоронить. Яша не замечал ни прохожих, ни машин на улицах; брел, как по пустыне, и видел один снег. Жуткая его белизна слепила после бессонной ночи. У развалин монастыря опять дети катались на куске фанеры. Вчера Яша встретил здесь Аню, которую не видел много лет, и сейчас, когда умер отец, задумался — какое счастье выпало увидеть ее; не мог до конца осознать, к чему эта встреча, но, вспомнив первую любовь, легче пережить горе. Он еле поднимал ноги; ботинки скребли по снегу. И, когда шел мимо почты, вспомнил про письмо к Тае, вынул из кармана конверт и опустил его в ящик.
Скоро Яша сидел в вагоне и пялился в окошко, где мелькали зимние, голые деревья. Сначала он не обратил внимания на балалаечную музыку из репродуктора, но деревья мелькали, музыка играла, и Яша почувствовал себя неожиданно легко и ощутил радость. После тяжелой болезни отца, когда все закончилось и, оказавшись в другой обстановке, может, так и должно быть, но Яша догадался, что старик рядом, и ему весело от этой бойкой музыки, и он тоже едет на родину.