Это был второй лучший день за весь год, потому что мы снова смеялись, снова говорили о важном, и снова были рядом друг с другом.
Но лишь под конец вечера Лиам узнает о том, что я теперь встречаюсь с Робертом.
А я - о том, что он расстался с Линой.
Согласитесь, жизнь крайне несправедливая штука?
Шестнадцатилетние
Это было первое лето, когда Дэвид не приехал.
Поначалу мы просто ошеломленно переглянулись. Как бы плохо мы не общались все между собой, еще никто не посмел так открыто проигнорировать эту «ссылку». Но Дэвид ... смог.
Он просто... не приехал.
Затем у большинства была эйфория от того, что этот саркастичный вредина не будет занозой в заднице хотя бы в этот раз, ведь, что врать, даже я разделяла радость ребят, потому что парень все еще принижал меня и, кажется, возненавидел меня всей душой только за то, что я блондинка. Он был уверен, что я тупица, и лишь играю на публику, когда провожу время с книгой в руках. Типичный стереотип о блондинках, который в отношении меня он считал безукоризненно работающим.
Но к концу лета нам стало его не хватать, что никто не хотел признавать открыто. Но факт оставался фактом. Как бы он всех ни раздражал, нам его не хватало. Потому что когда Шарлотту заносило в ее сарказме и уничтожающем юморе, нас уже ничто не могло спасти, потому что бесстрашного Дэвида, с его ледяной иронией и отрешённостью, просто не было.
Самое интересное, что за Дэвида стала заступаться Эшли, которая устраивала скандал всякий раз, когда Шарлотта или Теа, которой доставалось от Дэвида не меньше, чем мне, несмотря на то, что она была брюнеткой, задевали его в разговре. Это выводило из себя и Сэм и Шарли, а вот я выбирала позицию не вмешиваться. Эшли может и была поверхностной и любила играть на публику, но мозгов она не была лишена. И, если она так отстаивала его, значит, у нее должна была быть причина.
Эшли для меня в этом году открылась с новой стороны.
В страшном сне не могла бы подумать, что она станет мне так ... близка. Да, черт возьми, она стала мне ближе, чем кто-либо из девчонок! Во-первых, я за ней наблюдала и ее отношение к Дэвиду, который всех унижал и презирал, в силу своего особого восприятия мира, абсолютно не трогало Эшли. Она встала на его сторону, несмотря на то, что парня не было здесь и он не мог оценить ее игру на публику, а значит, она делала это не потому, что жаждала шоу.
Тогда я поняла, что Эшли намного глубже, чем кажется.
Во-вторых, она тоже менялась, как и все мы. Стала пропадать ледяная надменность, и пусть завышенная самооценка все еще была и не собиралась никуда пропадать, она стала более лояльной и менее вредной. У нее был стойкий характер, который впервые проявился не в том, что она упрашивала своих родителей, чтобы те купили ей новый телефон или дорогой авто, а в более существенном плане. Эшли стала отстаивать свое право на выбор профессии.
Да, ей все пророчили работу супермодели, ведь она, действительно, уже снималась в некоторых журналах, так как с малых лет ходила в модельную школу. И Эшли была типажной, она вполне могла стать актрисой, так как и этим талантом не была обделена. И при всем при этом, вплоть до этого лета, Эшли всегда говорила, что ее главная задача - это удачно выйти замуж за богатого красивого парня, что обеспечило бы ей роскошную жизнь и какой-нибудь «благотворительный фонд» на старости лет.
Никто из взрослых не воспринимал Эшли всерьез.
Никто.
Никогда.
Даже Тею, которая была мягкой и податливой, готовы были признать взрослее, чем своенравную и вредную Эшли. Она была для всех слишком поверхностной и избалованной, и теперь я видела, что это не столько злит ее, сколько тревожит.
Однажды, за ужином, когда взрослые стали пророчить Эшли профессию фотомодели или славу светской красавицы, девушка резко поднялась со своего места и ударила руками по столу.
- Я буду журналистом! Корреспондентом! Или просто диктором новостей! Но не моделью!
И что она услышала в ответ?
Смех.
Ее родители лишь махнули на нее рукой, прекрасно понимая, что троечница Эшли вряд ли вытянет последние два года в школе, а зная ее отличительную черту, связанную с плохой работоспособностью и переменчивым настроением, им оставалось только закатывать глаза на ее возмущение.
Лиам и Тони довольно бестактно пытались вразумить ее, сказав, что она слишком амбициозна. Сэм отмалчивалась, так как попросту не переваривала Эшли, и все, что тогда беспокоило нашу Сэм, это очередная акция или протест, связанный со здоровым образом жизни или охраной природы.
Я тоже не сдержала улыбки, но почти сразу осеклась. Эшли впервые отстаивала что-то существенное.