Он принял приглашение, считая это любезностью с моей стороны. Мы условились встретиться в маленьком чайном салоне на улице Алькала, вблизи церкви Лас-Калатравас.
У меня не было четкого плана действия, но меня подталкивали обстоятельства.
С первого же момента встречи барон почувствовал опасность.
— Что вы хотели сообщить мне? — спросил он, садясь.
Я не спешила начинать разговор, собирая свои последние силы. Со спокойствием, которое, как говорят, предшествует буре и которое противоречило тому, что творилось у меня в душе, я наконец сказала:
— Мне надоело жить в Испании, в изгнании. Я хочу уехать.
Мое решение было окончательным. Фон Крон, несколько обеспокоенный, пытался меня умиротворить.
— Подождите, через две недели я вас пошлю в Марокко.
Он тоже говорил мне «подождите»:
— Нет, нет, я хочу вернуться во Францию, я хочу жить на своей родине.
— Это опасно для вас, вы это знаете.
— По вашей вине.
Подождите конца войны, теперь уже недолго. Мы устроим так, что вы сможете вернуться во Францию. Вы знаете, что можете рассчитывать на меня.
Я опустила плечи, словно собираясь вскочить, и, глядя фон Крону прямо в глаза, покоряясь непреодолимой силе, крикнула ему в лицо:
— Я француженка, понимаете? Вы знаете, что это значит? Да, да, знайте, с тех нор как я в Испании, я работаю для своей родины, я за, вами наблюдаю, я за вами слежу. Вы поняли меня?
Я выпрямилась, яростная и мстительная. Фон Крон покраснел, потом побледнел, и лицо его приобрело свинцовый оттенок. Его губы скривились в злой усмешке. Ему хотелось еще верить в то, что моя вспышка вызвана плохим настроением или злобой. Он не мог примириться с моим коварством.
Я поймала его и не была намерена упускать.
Я заговорила по-немецки. Его лицо скривилось, как от боли.
Резким движением я открыла сумочку и вынула обратный билет из Парижа в Гендей, который случайно остался у меня.
— Вот,— сказала я,— посмотрите хорошенько на дату. Я не стала ждать окончания войны, чтобы поехать во Францию, вы видите, что я свободно могла поехать в Париж.
Голос фон Крона упал до шепота:
— Это невозможно... Это неправда... Вам кто-нибудь дал этот билет... Вы!..
Он задыхался от ярости.
— Нет, вы посмотрите на дату,— настаивала я.— Спросите греческого консула, с которым я познакомилась в этом поезде, на какой станции я села в вагон. Я вам говорю: я приехала в Испанию, чтобы служить своей родине.
Фон Крон провел рукой по лбу, словно желая удержать исчезающие видения нашей связи. Его доверие ко мне еще не истаяло окончательно.
— Я вам не верю... Я вам не верю...
Он тяжело дышал, он отказывался верить...
А я освобождалась от своей ненависти.
— Превосходно,— сказала я.— Это приводит меня в восторг. Это доказывает, что если немцы сильны, то француженки дают им несколько очков вперед...
Его лицо еще выражало отрицание, лоб увлажнился. Я продолжала.
— Я вам говорила, что мой муж погиб в Швейцарии. Вы мне поверили. Вот, прочтите это... А теперь вы мне верите?
Я вынула из сумки документ, устанавливающий, что муж мой убит на войне. Он глядел на него с ужасом, не осознавая сразу всей правды. Затем внезапно с неимоверной яростью он ударил меня по лицу. Если бы мы не находились в общественном месте, то он, несомненно, убил бы меня. Он сломал мне зуб. Я с вызовом выпрямилась, бледная и по-прежнему неукротимая.
Когда первый момент оцепенения прошел, я сказала решительно и твердо:
— Вы подписали себе приговор. Я передам вашему послу обширную корреспонденцию. Он сможет прочесть любовные письма немецкого военно-морского атташе к француженке.
Он усмехнулся.
— Вы не успеете!
И умчался, словно спасаясь от пожара. Что он собирался сделать?
Я не чувствовала страха, но меня сильно лихорадило. Я была несколько ослабевшей, но хотела продолжать мстить во что бы то ни стало. Ничто не могло бы остановить меня или оказать на меня воздействие.
Я вернулась в отель. Портье предупредил, что меня спрашивал какой-то человек. По описанию я не могла узнать, кто это был. Когда я вошла в свою комнату, зазвонил телефон, и оказалось, что тот человек снова спрашивает меня.
Вошедший был испанцем. Он сказал:
— Полиция.
— Почему?
— Я попрошу вас следовать за мной.
— Зачем?
— Вы пытались шантажировать немецкого военно-морского атташе...
Я не стала терять времени на ответ. Сняла телефонную трубку и попросила телефонистку соединить меня с германским посольством. Затем я попросила его превосходительство князя Ратибора принять меня как можно скорее.