На восемьдесят шестом окно оказалось широко открыто. В нем со скорбным видом стоял клерк в белой рубашке и круглых очочках. Клетчатый галстук вился по ветру, как будто на прощание махал белому свету.
— Эй, приятель! — окликнул Краслен клерка. — Уж не надумал ли ты свести счеты с жизнью?
— Только что я слышал сводку с биржи, — горестно ответствовал самоубийца. — Шиллингу уже не подняться. Наши акции обесценились, фирма разорена. С минуты на минуту мне сообщат об увольнении!
— Брось, это еще не повод…
— Мне никогда больше не найти работы! Я не смогу содержать свою семью, я сделаюсь обузой для нее, понимаешь ты это? Жить в вагончике и копаться в мусорных баках?! Нет, нет и нет! До этого позора я не доживу! Я хочу умереть офис-менеджером, а не нищим бродягой!
— Умереть всегда успеешь, — попытался переубедить его Краслен. — Может, с работой тебе еще повезет. Вот один мой приятель, к примеру…
— Нет, нет и нет! — воскликнул клерк. — Я не могу жить, когда акции «Стефенс и Ко» продают по пять пенсов!
— Подумай о родных! — настаивал пролетарий. — Во сколько им обойдутся твои похороны!
Тут клерк задумался.
— Ладно, — сказал он через минуту, слезая с подоконника и брежно закрывая ставни. — Пожалуй, ты прав. Остаться в живых экономически целесообразнее.
«Сколько же здесь сумасшедших!» — думал Кирпичников, спускаясь на восемьдесят пятый этаж.
Там на окне тоже висел какой-то парень. Краслен решил было, что это еще один желающий умереть, но, заметив два страховочных ремня и швабру в руках незнакомца, понял, что перед ним мойщик окон.
— Ты откуда и куда, приятель? — насмешливо спросил тот Кирпичникова. — Если собрался подзаработать, то рассчитывать тебе не на что. Окна с этой стороны уже три года моет только наша бригада!
— Я вам не конкурент, — миролюбиво ответил красностранец. — Просто пытаюсь попасть на аудиенцию к одному недружелюбному мистеру.
— Ха-ха! Забавно! — рассмеялся мойщик окон. — Упасть не боишься?
— А ты?
— Я-то уже привык. Видишь, там, под нами, собрались люди? Это безработные. Ждут, когда я грохнусь отсюда. Если когда-нибудь так случится, то, поверь, я еще до земли долететь не успею, как они наперегонки помчатся к моему начальнику, занимать освободившееся место! Так-то, парень!
— И ты так просто говоришь об этом?
— А что мне еще остается? — улыбнулся мойщик.
— Вступай в профсоюз и борись за охрану труда!
— Ха-ха-ха! Ну, шутник ты, приятель…
Оказавшись на заветном подоконнике восемьдесят четвертого этажа, Краслен осторожно глянул за стекло. Маленького человечка в черном цилиндре, расположившегося за огромным, размером чуть ли не со стадион, столом, он поначалу не приметил. Перед Памперсом — а кто еще это мог быть?! — лежала горсть медных монет, которые он внимательно разглядывал через монокль: считал, видимо. Окно, к счастью для Краслена, оказалось приоткрыто. Оставалось лишь толкнуть его, чтобы отворить настежь, и сделать шаг в комнату.
— Триста сорок миллиардов шестьсот восемьдесят восемь миллионов сто пятнадцать тысяч шестьсот пятьдесят девять шиллингов двадцать пять пенсов, — донеслось до Кирпичникова бормотание империалиста. — Триста сорок миллиардов шестьсот восемьдесят восемь миллионов сто пятнадцать тысяч шестьсот пятьдесят девять шиллингов двадцать шесть…
Краслен откашлялся. Памперс поднял глаза.
— Эти окна уже мыли! Убирайтесь! — бросил он. — Двадцать семь пенсов…
— Я не мойщик, мистер Памперс… — начал Краслен.
— Тем более убирайтесь! Двадцать восемь…
— Я имею к вам важное дело! Я друг Буерова… — Кирпичников старался быть как можно более кратким и напыщенным.
— Что? Двадцать… Двадцать… Черт!
— Объединимся, мистер! — возвысил голос Краслен. — Поможем друг другу задушить бесчеловечный режим коммунистов!
Но Памперс его не слушал.
— Двадцать? Тридцать? Сколько было пенсов?! Господи, а шиллингов сколько было? Шестьсот пятьдесят? Или нет?! Боже, боже! Я сбился!
— Послушайте меня, мистер! — настаивал Краслен, уже чувствуя, что это бесполезно.
— Проваливайте к черту, сумасшедший!!! — заорал покрасневший от злости буржуй. — Кто вы такой, в конце концов?! По каком праву, в конце концов?! Лазать в окна запрещено, в конце концов, для этого существуют двери, чтобы вам провалиться! Кто вам позволил так бесцеремонно врываться в мой кабинет и мешать мне считать деньги?! Теперь придется начинать все заново, черт побери!!!