Представив себе последствия Надькиного гнева, Федорин вздохнул и отодвинулся от своего монументального стола:
- Залезай!
Тонька нырнула под стол, Федорин приоткрыл дверцу тумбочки так, что стало совсем не видно, есть ли что-то или кто-то под столом. Сделал это вовремя, потому что через секунду в комнату влетела озверевшая Надька.
- Где эта пар-р-ршивка?
- В буфет пошла, - стараясь выглядеть безразличным, ответил Федорин. - Стол, не дергайся, - тихонько добавил он, потому что Тонька за дверцей тумбочки тряслась от смеха.
Надежда вылетела с железным намерением не оставлять паршивке Тоньке никакой надежды на помилование.
- Антонина, ты так и собираешься весь день там сидеть? - поинтересовался Федорин.
- А что? - пискнула из-под стола безнадежная Тонька, вытирая смешные слезы.
- Нет, я не против. Женщина у ног моих - такое не каждый день бывает. Но только Надя в буфете тебя не увидит, вернется сюда - и уж точно найдет.
- Да, ты прав, - Тонька вылезла из-под стола и сдернула с вешалки куртку, - погуляю на улице, пока Надька не остынет, а если вправду Калиныч будет спрашивать, прикрой, придумай что-нибудь.
Надежда вскоре вернулась, внимательно осмотрела в комнате все углы (не забыв заглянуть и под стол Федорина), затем села на свое место, но, судя по всему, остывать не собиралась.
- Пора с этим завязывать, - наконец изрекла она.
- Каким образом?
- Клин клином вышибают. Вот пусть на своей шкуре попробует свои же хохмочки - сразу поумнеет.
Надька поставила у двери табурет, предназначавшийся для незваных гостей, и вскарабкалась на него с папкой в руках.
- И долго ты так собираешься стоять?
- Ой, или я свою подругу не знаю? Она от силы пять минут где-нибудь поошивается, потом решит, что я уже успокоилась - и заявится, как миленькая. А тут мы ее и ждали!
И вправду - через пять минут в коридоре послышались осторожные шаги. Тонька слегка приоткрыла дверь и заглянула в щель, как в амбразуру. Естественно фигуру за дверью она не заметила. Вернее, заметила, когда Надька подпрыгнула на табуретке и с криком: «Гав!» хлопнула ее папкой по голове. Не больно хлопнула, но зато неожиданно. Тонька отшатнулась, ойкнула и тихо сползла на пол, заодно толкнув табуретку. Надька тоже потеряла равновесие и приземлилась, неудачно подвернув ногу.
- Уй-й-й, корова! - взвыла она, схватившись за щиколотку. Тонька перепугано посмотрела на нее, всхлипнула, побелела, почему-то махнула рукой и стала хватать ртом воздух.
Вызванная Федориным «скорая» оказалась той же бригадой, которая приезжала спасать его же, кирпичом стукнутого. Увидев недавнего пациента, доктор остолбенел, а санитар, натура непосредственная, вытаращился, как волк на пса из известного мультика и заорал с теми же интонациями:
- Ш-ш-о!? Опять?!
- Не опять, а снова, - буркнул Федорин. - И не я, а вон, дамы. Целых две.
- Не совсем целых, - простонала Надька. - Я, кажется, ногу сломала.
Медики даже были где-то разочарованы, когда оказалось, что пациент не Федорин, а две девицы, тем более, что у одной перелом ноги, а у второй - сердечный приступ. Так что - повозиться с ними придется.
Пациенток увезли, а Федорина до конца рабочего дня не мучил, а просто таки истязал один вопрос: ведь знал же он и о переломе, и о сердечном приступе - знал заранее. ОТКУДА?!!!
А тут еще шеф масла в огонь подлил. Зашел и спокойненько так, по-деловому говорит:
- Подвел ты меня, Федорин, со своим кирпичом, ой как подвел!
- Не понял, шеф - я же ни дня на больничном не был. Даже в травматологию не поехал. Тыковку почесал - и побежал на вокзал, тещу встречать.
- А вот это вот тещелюбие в данном случае, Федорин, совершенно излишним оказалось. Твоя… как ее там… жёнкина мать, чай, не маленькая, дорогу знает. Сама бы добралась. И в травматологию ты ну совершенно уж напрасно не поехал. Подвел и меня, и газету. Не советские времена нынче, не советские. Нечего трудовой энтузиазм проявлять. Под кирпичи бросаться, с перевязанной башкой в атаку ходить, из горящей избы стеклотару выволакивать.
Федорин хоть и не впервые сталкивался с, мягко говоря, неординарной логикой Калиныча, но все же растерялся.
- Объясните, наконец, шеф, при чем здесь советская власть, если человеку на голову упал старорежимный кирпич, а он не хочет ложиться в больницу.